Онлайн книга «Семь мужей Эвелин Хьюго»
|
– Спасибо, Трой, – говорит она. – Рубленый салат? – спрашивает он. – Мне – определенно, а вот насчет моей подруги я не уверена. Я беру со стола салфетку и кладу на колени. – То же самое, пожалуйста. Трой улыбается и уходит. – Вам понравится, – говорит Эвелин, как будто мы друзья и ведем обычный разговор. – О’кей. Расскажите мне еще о книге, которую мы собираемся написать. – Я уже сказала все, что вам нужно знать. – Вы сказали, что я буду ее писать, а вы умрете. – Вам нужно быть внимательнее в выборе выражений. Может, я и чувствую себя немного не в своей тарелке – и, может быть, нахожусь не совсем там, где хотела бы сейчас находиться, – но с выбором выражений у меня полный порядок. – Должно быть, я неправильно вас поняла. Обещаю быть внимательнее. Эвелин пожимает плечами. Эта тема ей не интересна. – Вы молоды, и все ваше поколение слишком небрежно обходится со словами, несущими большое значение. – Понимаю. – И я не сказала, что собираюсь исповедаться в каких-либо грехах. Назвать грехом то, о чем я намерена рассказать, было бы неправильно и оскорбительно. Я не сожалею о том, что сделала – по крайней мере, о том, что вы, возможно, предполагаете, – независимо от того, какими жестокими или даже отвратительными выглядят мои поступки, как говорится, в холодном свете дня. – Je ne regrette rien [6]. – Я поднимаю стакан. – Вот именно. Хотя песня, скорее, о том, чтобы не сожалеть о том, что ты уже не живешь в прошлом. Я имею в виду, что и теперь принимаю множество все тех же решений. А если начистоту, то да, есть вещи, о которых я сожалею. Просто… это не что-то грязное и мерзкое. Я не жалею, что лгала людям, не жалею о том, что сделала кому-то больно. Меня не смущает тот факт, что иногда, поступая правильно, выглядишь безобразно. Я сочувствую себе. Доверяю себе. Взять хотя бы сегодняшний пример, когда я одернула вас за то, что вы сказали о признании грехов. Получилось не очень хорошо, и я не уверена, что вы заслужили упрек. Но я не жалею об этом. У меня были свои причины, и решения я принимала и головой, и сердцем. – Вы обиделись за слово грех, поскольку оно подразумевает, что вы сожалеете. Трой приносит заказы и, не сказав ни слова, посыпает салат Эвелин перцем. Она поднимает руку – достаточно – и улыбается. Я отказываюсь. – Можно жалеть о чем-то, но не сожалеть, – говорит Эвелин. – Понимаю. Надеюсь, вы предоставите мне кредит доверия, пока мы не убедимся, что понимаем друг друга. Даже если то, о чем мы говорим, можно интерпретировать по-разному. Эвелин берет вилку, но есть не начинает. – Для меня очень важно, чтобы журналист, которому я передам свое наследие, сказал именно то, что я имею в виду, и имел в виду именно то, что я говорю. Если я пожелаю рассказать вам о моей жизни, о том, как все было на самом деле и что стояло за всеми моими браками, о фильмах, в которых я снималась, о тех, с кем я спала, кому сделала больно, как скомпрометировала себя, и куда это все меня привело, то мне нужно знать, что вы понимаете меня. Мне нужно знать, что вы слышите именно то, что я пытаюсь вам сказать, и не станете вставлять в мою историю свои предположения. Я ошибалась. Для Эвелин тема очень даже важна. Просто о вещах огромной важности она может говорить небрежно, как бы мимоходом. Но прямо сейчас, в этот самый момент, когда она так подробно излагает свой подход к некоторым специфическим пунктам, я понимаю – это настоящее. То, что сейчас происходит. Она и в самом деле намерена рассказать мне историю своей жизни – историю, наполненную в том числе суровой, неприглядной правдой, кроющейся за ее карьерой, браками, имиджем. Она ставит себя в невероятно уязвимую позицию и дает мне громадную власть. Почему, этого я не знаю. Но это не отрицает того факта, что она дает мне эту власть. И моя работа заключается сейчас в том, чтобы показать, что я достойна ее и буду обращаться с ней, как со святыней. Я откладываю вилку. – Теперь ясно. Извините, если вела себя легкомысленно и несерьезно. Эвелин отмахивается от моих извинений. – Сейчас вся культура такая, легкомысленная и несерьезная. Стеб да и только. – Вы не против, если я задам еще несколько вопросов? Как только мы со всем определимся, я сосредоточусь исключительно на том, что вы говорите и что имеете в виду, чтобы вы чувствовали, что вас правильно понимают и что никто, кроме меня, не подойдет лучше на роль хранительницы ваших секретов. Моя искренность обезоруживает ее. Она пробует салат. – Можете начинать. – Если я опубликую книгу после вашей смерти, какую финансовую выгоду вы предвидите сейчас? – Для вас или для меня? – Давайте начнем с вас. – Я ни на какую финансовую выгоду не рассчитываю. Не забывайте, меня здесь уже не будет. – Да, вы упоминали об этом. – Следующий вопрос. Я наклоняюсь к ней и, заговорщически понизив голос, говорю: – Это может прозвучать невежливо, но каким временем мы с вами располагаем? Не придется ли мне придерживать написанную книгу несколько лет в ожидании вашей… – Кончины? – Ну… да. – Следующий вопрос. – Что? – Следующий вопрос, пожалуйста. – Но вы не ответили на предыдущий. Эвелин молчит. – Ладно, пусть так. На какую финансовую выгоду стоит рассчитывать мне? – Вот это уже куда более интересный вопрос. Я даже недоумевала, почему вы так долго его не задаете. – Что ж, спросила. – Сколько бы дней это ни заняло, мы встретимся с вами еще несколько раз, и я расскажу вам абсолютно все. После этого наши отношения закончатся, и вы будете свободны – или, точнее, связаны обязательством – написать книгу и продать ее тому, кто больше предложит. Я настаиваю на этом. Будьте безжалостны и упорны во всех переговорах. Заставьте их заплатить столько, сколько они заплатили бы белому мужчине. А потом, когда вы ее продадите, все деньги, до последнего пенни, будут вашими. – Моими? – недоуменно спрашиваю я. – Выпейте воды. Вы побледнели, еще в обморок упадете. – Эвелин, ваша авторизованная биография, книга, в которой вы расскажете обо всех ваших семи браках… – Да? – Такая книга принесет миллионы долларов, даже если я не стану торговаться. |