Книга Семь мужей Эвелин Хьюго, страница 70 – Тейлор Дженкинс Рейд

– Даже если мы разведемся, – сказал он, – между нами ничего не изменится.

– Но, Гарри…

– Джона уже нет. Селии тоже. Какой теперь смысл прятаться за двойными свиданиями? Ничто не изменится.

– Мы сами изменимся, – сказала я, глядя, как Коннор, раскачавшись, взлетает все выше и выше.

Гарри смотрел на нее через солнечные очки и улыбался. Помахав ей рукой, он прокричал:

– Прекрасно, солнышко! Только не забывай покрепче держаться за цепи, если уж собираешься взлетать так высоко.

Пил он уже гораздо меньше и постепенно учился контролировать свою тягу к спиртному. Он также не допускал, чтобы что-либо помешало его работе или отношениям с дочерью. Но я все еще беспокоилась: а вдруг он сорвется, оказавшись предоставленным самому себе.

Гарри повернулся ко мне.

– Мы не изменимся, Ив. Это я тебе обещаю. Я и дальше буду жить в своем доме. Ты будешь жить в своем. Я буду заезжать каждый день. Коннор будет ночевать у меня, когда захочет. С точки зрения соблюдения внешних приличий, это вполне разумно. Вскоре люди начнут задаваться вопросом, зачем нам два дома.

– Гарри…

– Поступай, как хочешь. Если не хочешь быть с Максом, не будь с ним. Я всего лишь говорю, что есть кое-какие действительно веские причины для того, чтобы мы развелись. И почти ничего против. Разве что я не смогу называть тебя своей женой, что всегда доставляло мне особую гордость. Но мы и дальше будем такими же, какими были всегда. Будем семьей. И… полагаю, для тебя лучше, если ты влюбишься в кого-нибудь. Ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили по-настоящему.

– И ты тоже.

Гарри печально улыбнулся.

– У меня был любимый человек. Теперь его уже нет. Но для тебя, полагаю, сейчас самое время. Может, это будет Макс, может, не он, но, возможно, тебе действительно следует найти кого-нибудь.

– Мне не нравится сама мысль о разводе с тобой, – сказала я.

– Папа, смотри! – Коннор выбросила вперед ноги, взмыла в вышину и ловко соскочила, приземлившись на обе ноги.

У меня едва не случился сердечный приступ.

Гарри рассмеялся.

– Потрясающе! – Он повернулся ко мне. – Прости. Похоже, это я ее научил.

– Даже не сомневаюсь.

Коннор вернулась на качели, а Гарри наклонился ко мне и обнял за плечи.

– Я знаю, что мысль о разводе со мной тебе не нравится, – сказал он. – Но, думаю, тебе нравится мысль о браке с Максом. В противном случае, полагаю, ты не стала бы показывать мне эту записку.

– Ты это серьезно? – спросила я.

Мы с Максом снова были в Нью-Йорке, в его квартире. С тех пор как он признался, что любит меня, прошло три недели.

– Абсолютно серьезно, – сказал Макс. – Серьезнее некуда.

– Мы едва знаем друг друга, – заметила я.

– Мы знаем друг друга с 1960 года, ma belle. Ты просто не осознаешь, сколько времени прошло. Более двадцати лет.

Мне тогда было уже года сорок четыре, Максу – на несколько лет больше. Имея дочь и липового мужа, я уже и не думала, что смогу снова влюбиться, – более того, была уверена, что этого не произойдет.

И вот рядом со мной был мужчина, привлекательный мужчина, мужчина, который мне нравился, с которым нас связывала общая история, и этот мужчина заявлял, что любит меня.

– То есть ты предлагаешь мне уйти от Гарри? Просто взять – и уйти? Из-за того, что между нами вроде как что-то есть?

Макс нахмурился.

– Я не такой уж глупец, как ты думаешь.

– Я вовсе не считаю тебя глупцом.

– Гарри – гомик.

Я даже отпрянула – так далеко, как только могла.

– Не представляю, о чем ты, – пробормотала я.

Макс рассмеялся.

– Этот прием не сработал, когда мы покупали бургеры, не сработает и сейчас.

– Макс…

– Тебе нравится проводить время со мной?

– Разумеется, нравится.

– Ты же согласна, что мы понимаем друг друга в творческом плане?

– Конечно.

– И это ведь я режиссировал три самых важных фильма в твоей карьере?

– Ну да, ты.

– Неужели ты думаешь, это было случайностью?

Я уже размышляла об этом.

– Нет. Случайностью это не было.

– Да, не было, – подтвердил он. – Потому что я тебя вижу. Потому что мое сердце рвется к тебе. Потому что с первой нашей встречи мое тело жаждет тебя. Потому что я люблю тебя более двадцати лет. Камера видит тебя такой, какой тебя вижу я, и когда это случается, ты буквально паришь.

– Ты – талантливый режиссер.

– Ну да, я такой. Но только потому, что ты вдохновляешь меня. Ты, моя Эвелин Хьюго, талант, который вытягивает каждый фильм с твоим участием. Ты – моя муза. А я – твой проводник, тот, кто помогает тебе творить чудеса.

Я глубоко вздохнула, обдумывая его слова.

– Ты прав. Абсолютно прав.

– Для меня нет ничего более эротичного, чем мысль о том, что мы вдохновляем друг друга. – Он придвинулся ко мне вплотную. Я кожей чувствовала жар его тела. – И для меня нет ничего более значимого, как то, что мы понимаем друг друга. Тебе нужно уйти от Гарри. С ним все будет в порядке. Никто не знает, что он собой представляет, а если даже кто-то и знает, то вслух об этом не говорит. Он больше не нуждается в твоей защите. А вот мне ты нужна, Эвелин. Безумно нужна, – шепнул он мне на ухо. Его горячее дыхание, щетина, царапнувшая мою щеку, словно пробудили меня.

Я притянула его к себе, поцеловала. Скинула с себя блузку. Разорвала его рубашку, расстегнула ремень брюк. Поспешно, так, что отлетела пуговица, стянула с себя джинсы и прильнула к нему.

Я видела, как сильно он меня хочет, видела, что он на седьмом небе от счастья. Когда я расстегнула бюстгальтер и обнажила грудь, он посмотрел мне прямо в глаза и прикоснулся к моим соскам с такой нежностью, словно нашел спрятанное сокровище.

Это было так приятно! Все эти его прикосновения. Возможность выплеснуть мои желания. Он лег на диван, я уселась на него верхом, двигаясь так, как хотелось мне самой, забирая то, что мне было от него нужно, впервые за долгие годы испытывая наслаждение.

Я словно припала к воде в пустыне.

Когда все закончилось, я не смогла сразу оторваться от него. Мне хотелось обнимать его вечно.

– Тебе же придется стать отчимом, – сказала я. – Это ты понимаешь?

– Я люблю Коннор, – пожал плечами Макс. – Я вообще люблю детей, так что для меня это только плюс.

– И Гарри всегда будет где-то рядом. Он ведь никуда не уйдет. Он – это своего рода константа.