Книга Улей, страница 30 – Грегг Олсен

— Да, некоторые тоже так считают. Во многом это отражает те самые верования — верования, которые растоптали мужчины. Церкви, возглавляемые мужчинами. Города, построенные мужчинами. Культура, которая оттесняла женщин все дальше и дальше от подлинной власти. Марни же утверждала, что центром мироздания являются женщины.

Они сидели в тишине и слушали свист ветра, бесновавшегося в ольховой роще рядом с домом. Собственный монолог Дину, по-видимому, взволновал, потому как она достала из лифа носовой платок и промокнула глаза.

— Простите, что расстроила вас, — извинилась Линдси. — Такой цели я перед собой не ставила. Моя задача — собрать всю возможную информацию, дабы выяснить, что произошло с теми женщинами.

— Слезы благотворны, — отвечала Дина. — Они напоминают о чувствах, которые не испытываешь каждый день. Насчет Марни ничем помочь не могу. Я её люблю. И не вижу связи между смертями двух женщин, погибших с разницей в двадцать лет.

— Связь прослеживается, — сказала Линдси. — Но я не могу это обсуждать. Просто поверьте мне на слово.

— Доверие надо заслужить.

— Да, конечно. Вы что-нибудь слышали о Калисте Салливан, когда сблизились с Марни?

— Я пришла к ней позже.

— А я читала в газетах того времени, что вы с Марни подружились года за два до исчезновения Калисты. Там была даже фотография, на которой вы вместе на каком-то мероприятии по сбору средств в Голливуде. Кажется, для фонда «Гуманное общество».

Дина честно наморщила лоб.

— Вы что-то путаете.

— Нет, — ответила Линдси. — Не думаю. — Она вытащила из сумки фотокопию статьи, в которой заранее обвела дату красным маркером.

— Ну, не знаю, — произнесла Дина, беря газету изящными пальцами, на одном из которых красовалось кольцо с желтым бриллиантом размером с воробьиное яйцо. — Ах да, кажется, припоминаю. Прошу прощения. Этих мероприятий было так много, что немудрено и запутаться. Да, газета врать не станет, — во всяком случае, в то время газеты не врали. Действительно, это я. А это Марни. Какие же мы были молодые.

— Вы здесь как сестры, — заметила Линдси. — Даже близняшки.

Лицо Дины Марлоу чуть просветлело.

— Вы правда так думаете?

— Да.

Дина снова посмотрела на статью.

— Вы были не совсем честны со мной, — укорила её Линдси.

— Я старалась, как могла.

— В статье говорится, что какое-то время вы жили в штате Вашингтон и подумывали о том, чтобы остаться здесь насовсем.

— Правда?

Линдси указала на абзац, в котором об этом шла речь.

Дина стала читать, затем вновь подняла на неё глаза.

— В самом деле.

— Так вы знали Калисту, верно?

Дина отвела взгляд, посмотрела на окна, за которыми ветер клонил тонкие деревца в северном направлении.

— Знала. Простите, что не сказала вам всю правду. Когда много лет носишь в себе ложь, постепенно начинаешь в неё верить. Марни говорит, что ложь нередко приводит к онкологии. У меня удалены обе молочные железы, хотя об этом никто не знает. Должно быть, Марни права.

— Сожалею, что вы болели, — сказала Линдси.

— А я сожалею, что сама навлекла на себя болезнь. Мой агент посоветовала мне выступить в телепрограмме «Сегодня» и рассказать о том, как я вылечилась. Но я не согласилась. Не могла. Она все твердила, что это поможет другим женщинам, но я не представляла, как буду сидеть перед телекамерой и улыбаться, зная, что я сама виновата в своей болезни.

— Вы не виноваты в том, что заболели раком.

— Вы верите в Бога?

— Да.

— Можете доказать его существование?

— Нет, пожалуй.

— Тогда, детектив, прошу вас, не надо мне возражать. Я это точно знаю.

Линдси кивнула.

— Простите.

— Я расскажу, что знаю, — сменила тему Дина, чтобы сгладить неловкость. — Вам это не поможет, но я расскажу.

Линдси заметила вдалеке какое-то движение. Она устремила взгляд в высокое окно, от пола до потолка, за спиной у Дины. Зрелище было удивительное. Живописный ландшафт словно составлял единое целое с убранством комнаты. Такого чуда она еще не видела. Словно они смотрели фильм о природе на огромном экране в кинотеатре IMAX. По краю поля, копытами роя землю, брели два лося. Они-то и привлекли внимание Линдси.

— Отстали от стада, которое прошло здесь до вашего приезда. Величественные животные, правда?

Линдси кивнула.

— Несомненно, — наконец произнесла она, заставив себя перевести взгляд на Дину.

— Итак. Калиста. Что мне о ней известно. Вас ведь это интересует?

— Ваша фамилия значилась в списке свидетелей, который я нашла в ведомстве прокурора, но в протоколах — ни слова о том, что вы им сообщили. Почему они сочли, что ваши показания могли бы помочь установить истину в деле Рида Салливана?

— Хороший вопрос, — промолвила Дина. — Но ответа на него я не знаю. Я им сказала: Калиста была замечательная женщина. Трудолюбивая. Преданная общему делу. Как и все женщины на ферме. Она приехала туда, потому что ей это было необходимо.

Дина предложила Линдси что-нибудь перекусить. Та отказалась.

— У вас великолепная кухня, — заметила Линдси. — Вы, наверно, изумительно готовите, мисс Марлоу.

— Можно просто «Дина». Нет, я почти совсем не готовлю.

— Правда? А я где-то читала, что вы автор поваренной книги.

Дина стыдливо пожала плечами.

— В книге есть подзаголовок, который всё разъясняет: Сборник моих любимых рецептов. Не я придумала эти рецепты. Я их просто собрала. Издательство «Макмиллан» надеялось неплохо заработать на этой книге, но она не пользовалась успехом. Видимо, я — не такая уж хорошая актриса. Не сумела сыграть роль повара в рубрике телепрограммы «Доброе утро, Америка».

Обе рассмеялись.

— Насколько я понимаю, вы приехали не для того, чтобы поболтать о моих успехах и неудачах, — продолжала Дина. — Вас интересуют погибшая девушка, Калиста. И, конечно, Марни.

— Да, — подтвердила Линдси. — Сара Бейкер. Давайте начнем с неё. Расскажите о ней.

— Она приехала, чтобы взять интервью. Сказала, что является внештатным сотрудником «Голливудского репортера», а в журнале открыли рубрику «Чем они теперь занимаются?», что-то такое ужасное. Я сказала, что мне это не интересно и что зря она ехала в такую даль.

— Тем не менее, вы пригласили её в дом.

— Пригласила. Она вела себя вежливо. Сказала, что ей нужно в туалет. И я её впустила. Но предупредила, что интервью давать не буду. Почему — не объяснила. Сейчас даже причина отказа может быть истолкована превратно. Раньше пресса была мне другом. А теперь нет. В сущности, нынешняя пресса всех готова растоптать, если уж на то пошло.