Онлайн книга «Что я сделала ради любви»
|
— Непорочное зачатие, полагаю. Можешь представить Скутер голенькой и… Больше Джорджи не могла этого выносить и круто развернулась к двери, совершенно забыв, что на ней всего одна босоножка. Вторую она держала в руках. — На твоем месте я бы остался, — лениво бросил Брэм. — Десять минут назад я видел, как фотограф устраивался в кустах, что на той стороне дороги. Должно быть, кто-то заметил твою машину. Джорджи чувствовала себя в ловушке. Брэм полоснул по ней взглядом — одна из его неприятных привычек — и спросил: — Скотти, ты, случайно, не начала курить? Мне нужна сигарета, а Трев отказывается держать пачку для гостей. Настоящий бойскаут! Если не считать грязных отношений с представителями его же пола. Тревор попытался снять напряжение: — Знаешь, Джорджи, я только потому мирюсь с ним, что тайно вожделею его совершенного тела. Какая жалость, что он предпочитает традиционный секс! — Ты слишком брезглив, чтобы вожделеть его, — парировала Джорджи. — Присмотрись получше, — сухо ответил Трев. Какая несправедливость! Бесчисленные пороки давно уже должны были свести Брэма в могилу, но он выглядел шокирующе здоровым. — Теперь он занимается в тренажерном зале, — заявил Трев театральным шепотом, словно передавал особенно пикантную сплетню. — Брэм в жизни не подходил к тренажерам, — фыркнула Джорджи. — Он получил свои мускулы, продав то, что оставалось от его души. Шепард улыбнулся и повернул к ней лицо порочного ангела: — Расскажи лучше, как ты планируешь вернуть утраченную гордость, выйдя замуж за Трева. Джорджи скрипнула зубами. — Клянусь Богом, если ты скажешь хоть слово… — Не скажет, — вмешался Трев. — Брэмуэлла никогда не интересовал никто, кроме его самого. А вот это истинная правда, и все же Джорджи была неприятна мысль, что Брэм подслушал ее разговор с Тревом. Они вместе работали восемь лет. В семнадцать его эгоизм был бездумным, однако, по мере того как росла слава, поведение Брэма становилось все более безрассудным. Нетрудно было заметить, как с годами он становился все более циничным и себялюбивым. Он лениво положил ногу на ногу. — По-моему, ты слишком молода, чтобы отказываться от истинной любви. Джорджи чувствовала себя столетней старухой. Ее сказочный брак распался, положив конец мечтам о семье и мужчине, который будет любить ее ради нее самой, а не ради карьеры в кино. Она поспешно опустила на глаза темные очки, гадая, что хуже: шакалы, слоняющиеся перед дверями дома, или то животное, что сидит перед ней. — Я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему. — Вот она, оборотная сторона всеобщего поклонения, — ответил Брэм. — Тебе об этом не приходится беспокоиться, — фыркнул Трев. Брэм поднял стакан Джорджи, пригубил и передернулся. — Никогда не видел, чтобы публика так близко к сердцу принимала развод знаменитостей. Удивительно, что ни один из твоих сбрендивших фанатов не устроил самосожжение. — Люди считают Джорджи членом своей семьи, — пояснил Тревор. — Они выросли вместе со Скутер Браун. Брэм поставил стакан. — Но они росли и со мной. — Видишь ли, Джорджи и Скутер, по существу, один человек, — указал Тревор. — В отличие от тебя и Скипа. — Слава Богу, — бросил Брэм, поднимаясь. — Ненавижу этого напыщенного ботана! Но Джорджи любила Скипа Скофилда. Любила в нем все. Его большое сердце, его преданность, вечное стремление защитить Скутер от семейки Скофилд. Его внезапную влюбленность в ее глупую круглую физиономию и растягивающийся, как у клоуна, рот. Любила все… кроме человека, в которого превращался Скип, после того как камеры переставали работать. И сейчас все трое вернулись к прежней схеме: Брэм атакует, Трев защищает Джорджи. Но она уже давно не ребенок и должна защищать себя сама. — По-моему, ты вовсе не ненавидишь Скипа. И признайся, что всегда хотел быть Скипом, но оказался так далек от идеала, что вынужден притворяться, будто презираешь его. — Может, ты и права, — зевнул Брэм. — Трев, ты уверен, что в доме нет ни стебелька травки? Или хотя бы сигарет? — Уверен, — буркнул Тревор как раз в тот момент, когда зазвонил телефон. — Только не убейте друг друга, пока я отвечаю на звонок. Он спустился в дом. Джорджи захотелось наказать Брэма за все. — Сегодня меня едва не затоптали. Так что мне тебя благодарить не за что. — Ты прекрасно справилась. Даже без папочки. Вот это действительно сюрприз. Она смерила его яростным взглядом. — Что тебе нужно, Брэм? Мы оба знаем, что твое появление здесь не случайно. Брэм поднялся, подошел к перилам и уставился на желтый песок. — Если Трев окажется настолько глупым, что примет твое дурацкое предложение, подумай, какая жизнь у тебя будет. — Ну да, это именно то, что я собираюсь обсуждать с тобой. — А кому исповедаться, как не мне? — ухмыльнулся Брэм. — Я там был с самого начала, помнишь? Нет, это невыносимо! Джорджи снова шагнула к стеклянным дверям. — Кстати, из чистого любопытства, Скут… — окликнул он. — Теперь, когда Тревор отверг тебя, кто следующий в очереди на звание мистера Джорджи Йорк? Прежде чем обернуться, она нацепила налицо издевательскую усмешечку. — Как мило, что ты волнуешься о моем будущем, хотя сам не позаботился привести в порядок собственную жизнь! Ее рука дрожала, но она сумела задорно помахать ему, перед тем как спуститься в дом. Трев только что положил телефон, но у Джорджи хватило сил лишь на то, чтобы попросить его хотя бы подумать о ее плане. К тому времени как она добралась до района Пасифик-Палисаде, у нее даже нервы ныли от напряжения. Она проигнорировала фотографа, машина которого была припаркована у ее двора, и свернула на узкую подъездную дорожку, ведущую к скромному ранчо в псевдосредиземноморском стиле. Джорджи не смогла оставаться в особняке, где они жили вместе с Лансом, и сняла этот дом, обставленный массивной, слишком тяжелой для маленьких комнат мебелью. Да и потолки здесь были чересчур низкими, однако Джорджи все это считала не важным и не собиралась искать другое жилище. Она открыла окно в спальне и проверила голосовую почту: «Джорджи. Я видела дурацкий таблоид…» Стереть. «Джорджи, мне так жаль…» Стереть. «Он ублюдок, детка, а ты…» Стереть. Друзья желали ей добра, по крайней мере большинство из них, но эта лавина сочувствия душила ее. Хоть бы однажды, для разнообразия самой кому-то посочувствовать! |