Онлайн книга «На линии огня»
|
– Эй! Горгель, уже успевший отойти на несколько шагов, оборачивается удивленно: – Вы меня? – Тебя, тебя. Погоди-ка минутку. Сержант подходит ближе, подозрительно оглядывает его: – Тут один божится, что знает тебя. Горгель смотрит в сторону оврага: – Не знаю… Вряд ли. – Он сказал, что ты родом из Альбасете. И он тоже. – Я этого дядьку прежде не видал никогда. – Но ты из Альбасете? – Да не… Ну, в общем-то, да. – Так да или нет? Выбери уж что-нибудь одно. – Да, я оттуда, – сдается Горгель. – А еще он сказал, что до войны ты был такой… красноватенький. Бывший плотник бледнеет: – Чего? Вы о чем? – Голосовал за левых. – А он-то откуда может знать? – Короче, надо это дело прояснить. – Да нечего тут прояснять, сержант. – Господин сержант. – Нечего, говорю, тут прояснять, господин сержант. Я воюю за националистов с июля тридцать шестого. – А предъяви-ка свои документики. Горгель машинально ощупывает свои карманы: – Нету. Потерял во всем этом бардаке. – Да что ты говоришь? Бывает же такое! Где призывался? – В Севилье. – А-а, ну тогда понятно, почему ты оказался у нас, а не у красных. Много бессовестных тварей сперва вскидывали кулак к виску, а потом ладонь к козырьку. Горгель растерян, язык у него заплетается. – Послушайте… – начинает он и осекается. Сержант хмуро глядит на него: – Ну? – Тут путаница какая-то… – выговаривает Горгель наконец. – Я в Кастельетсе еще до того, как бои начались… Потом дрался в самом городе, и на высоте – вон той, ближней, – и на Файонском шоссе… – Сказать можно все, что угодно. Горгель оборачивается к Селиману: – Подтверди же, что это чистая правда. Мавр кивает энергично и с достоинством: – Сирджант, правда он сказал. Клянусь. Я видел – он хорошо воевал нашу войну и убивал красных собак. – Тебя, Хамидка, вообще не спрашивают, – еле удостоив его взглядом, отвечает сержант. – Молчи. Но мавр не сдается. Чернейшие глаза горят негодованием. – Не буду молчать! Звать меня не Хамид, а Селиман аль-Баруди, солдат нерегулярной пехоты. А он – наш воин, воин святого Франко, я ручается за него. Сержант окидывает его быстрым пренебрежительным взглядом с ног до головы: – И тебе веры нет. Знаем мы вас. Ваше племя гораздо брехать. – Я большую правду говорить! Клянусь прахом отца и своими глазами – он вел себя достойно, сирджант. Слово даю. – А вот мы сейчас и проверим, достойно или нет… Винтовку! – резко говорит сержант. Горгель ошеломлен: – Что? – Винтовку сюда, живо! Оглох, что ли? – Повторяю, я… Сержант, потеряв терпение, с досадой срывает у Горгеля с плеча его маузер и толкает его к оврагу. – Шевелись, твою мать. Ошеломленный Горгель, остро сознавая свое бессилие, на подгибающихся ногах покорно идет туда, куда его толкают. Селиман, продолжая возмущаться, не отстает от них, пытается задержать, пока наконец сержант с угрозой не поворачивается к нему и резким движением не стряхивает его руку: – А ты, Хамидка, закрой пасть и не суйся, куда не надо. Не то, богом клянусь, загоню в стойло вместе с этим. Пато Монсон крутит ручку полевого телефона, вызывает штаб бригады и докладывает Экспосито: – Связь восстановлена. Сержант проверяет, кивает и зовет Гамбо Лагуну, который стоит неподалеку. Тот торопливо подходит – весь ожидание. – Есть связь с Аринерой? – Вроде бы наладили, товарищ майор. – Какие же вы молодцы! – просияв, отвечает тот. – Святой Ленин вас благослови. Пато делает несколько шагов в сторону, к скалам, стараясь не слишком светиться. Западная высота под огнем: франкистские мины время от времени начинают с грохотом рваться вокруг, рассыпая камни и осколки. И неприятельские стрелки поднялись немного по склону – так, чтобы взять на прицел тех, чьи силуэты возникнут на хребте на фоне неба. Солнце уже над самым горизонтом, где облака начинают наливаться оранжево-перламутровым цветом. Пато сидит, привалившись спиной к одной скале, а ногами упершись в другую; лучи заходящего солнца бросают красноватый отблеск на ее лицо. Пейзаж прекрасен, но умирающий день, неизбежность прихода ночи, приближающейся из-за вершины высоты, вселяют тревогу. И как будто в спину подуло холодным ветерком, заставляя вздрогнуть от неопределимого словами, смутного беспокойства. У страха много обличий, и за последнюю неделю она успела узнать большую их часть и понять, что вот это безотчетное предчувствие опасности – хуже всех. Слышен одиночный отдаленный выстрел, и эхо еще на мгновение задерживает этот звук в воздухе. Пато садится на корточки между скалами и всматривается в окружающий ландшафт, стараясь не поднимать глаза на солнце. У подножия высоты она видит виноградники, между которыми петляет, уходя к далеким голубоватым горам, шоссе на Мекиненсу. А рядом с ней, отражая темнеющее небо, круто изгибается широкая гладь реки, врезавшейся меж правым берегом и горной грядой Кампельс; весь пейзаж дышит такой безмятежностью, словно никакой войны нет и в помине. И мир, кажется, только что сотворен – или, наоборот, стремительно движется к своему концу. Пато достает из кармана последнюю мятую пачку «Лаки страйк» и с огорчением удостоверяется, что там всего три сигареты. Пока не попала на Эбро, она даже не подозревала, как важен табак на войне: он дарует облегчение и утешение, составляет компанию. И потому люди ради курева готовы на что угодно. Пато никогда не была заядлой курильщицей, и пачки сигарет порой хватало ей на неделю, но едва лишь попала под огонь, для нее, как и для почти всех, кто окружал ее, желание курить стало неодолимо-навязчивым. И она вытягивает из пачки предпредпоследнюю сигарету, сжимает ее губами, прячет пачку и вынимает зажигалку. И в тот миг, когда заносит грязную ладонь, чтобы крутануть колесико, замирает и не может отвести взгляд от своих ногтей, под которыми запеклась кровь Висенты-Валенсианки. И на брючине комбинезона тоже остались бурые следы засохшей крови. Металлический стук за спиной заставляет ее обернуться. Сержант Экспосито, прислонив автомат к скале, усаживается рядом. Она, как и Пато, вся в пыли, в поту, в грязи, и голубой комбинезон стал черным оттого, что много пришлось поползать в нем по обугленным кустам, отыскивая перебитый осколком провод. Усталое лицо осунулось и кажется сейчас особенно жестким. |