Книга В слепой темноте, страница 20 – Энни Янг

Она, коротко усмехнувшись, говорит:

— Сама не понимаю, что на него нашло. С утра сегодня со мной на работу увязался. Он ведь со мной теперь живет. Сын мой за границу с молодой женой укатил, в медовый месяц, — с неодобрением произносит женщина. — Она же ему в дочери годится.

— А Макс? Как он отнесся к мачехе?

— Ко мне сразу же переехал, как узнал о свадьбе. Не взлюбил он ее сильно. Говорит, стерва та еще. Хуже матери.

— А мать его так и не объявлялась?

— Да нет, столько лет прошло, — в голосе печаль. — Бросила она сына, не думаю, что вернется.

София разливает в чашки чай из апельсиновых лепестков. В воздухе растекается приятный, нежный запах цветов. Изумительный аромат.

— Думаю, он из-за нее такой, — притянув к себе свой напиток, предполагаю я после короткого размышления.

— Какой? — не понимает она, держа в пальцах обжигающую чашку.

— Ненавидит всех женщин, разбивает им сердца, причиняет им боль.

— Максим? — недоверчиво переспрашивает она.

— Вы не знали, да? — понимаю я. — Не знали, как Макс обходится с девушками. После первой же ночи он их бросает.

Она шокировано смотрит на меня. Не верит.

— Мы сейчас о моем внуке говорим?

Я вздыхаю.

— София, поверьте, я знаю, о чем говорю. Половина девушек в городе влюблены в вашего внука и рыдают по нему, проклинают, как только не называют… Но всё равно любят. Он красивый, хорош собой. Обходительный брюнет с глубокими серыми глазами. Не влюбиться в такого почти нереально. Разве что я исключение. Хоть он и пытается до сих пор меня в постель затащить.

— Вы же дружите, — замечает она с сомнением.

— Так и есть, только… у нас очень специфическая дружба. Странная. Неопределенная какая-то. Да еще и этот поцелуй. — (Ее брови в изумлении взлетают вверх.) — Да, вы правильно услышали. Ваш внук поцеловал меня вчера.

— Да-да, я знаю, что он приходил к тебе. Я еще просила его передать, чтобы ты заглянула ко мне… — словно бы припоминая, задумчиво произносит она.

— Простите, вчера не получилось. Подруга приходила, плакалась в жилетку после расставания с парнем.

— Надеюсь, не из-за Максима? — тотчас хмурится.

— Нет, тут он не при чем. Лера ни за что не попалась бы на удочку Макса, — заверяю я, и она расслабляется.

— Ох, что творит этот мальчик… — огорченно вздыхает. — Наверное, пришло время с ним поговорить. Объяснить, что с девочками поступать так нельзя. Не думала, что придется взрослому парню открывать столь простые истины. Думаешь, не поздно воспитывать? — с горькой усмешкой.

— Думаю, он уже меняется. Не стоит вмешиваться. Макс хороший, правда, хороший. Просто он озлоблен на мать, и его отношение к ней проецируется на всех особей женского пола. Я это только сейчас поняла. Когда вы напомнили о его матери.

— Но как же ты? Ты единственная его подруга, девушка. К тебе он относится очень трепетно, я вижу это. Он тебя ценит.

— Честно говоря, не знаю, что на самом деле он чувствует ко мне. Но даже если предположить, что у него действительно есть какие-то чувства, что выходят за рамки дружеских, то всё равно это не имеет никакого значения. Во-первых, я его не люблю. Во-вторых, любовь мне больше не нужна. Уж простите.

— Ошибаешься, любовь нужна всем, — мягко произносит София. — И тебе она нужна. И любишь ты другого.

— Не люблю, — возражаю я, глухим стуком ставя пустую чашку на стол.

— Любишь. Отрицаешь, но любишь, — продолжает она с грустной улыбкой на лице.

— София, — с нажимом проговариваю я, выразительно глядя той в глаза.

Вот не ожидала я, что после всех моих рассказов, моей непростой истории она начнет про любовь мне говорить. Не люблю я никого — и точка.

— Эх, Александра, ты совсем потеряла вкус жизни, — вздыхает женщина. Она порывается сказать что-то еще, но нашу беседу прерывает один светловолосый мальчик в очках.

— Простите, а вы не могли бы мне помочь? — Обращается он к Софии, и та, аккуратно отставив от себя чашку, поворачивается к нему.

— Конечно. Что у тебя, мальчик? — с вежливой, искренней улыбкой спрашивает она у него.

— Вот, список школьной литературы, который нам задали на лето. Мне нужны все эти книги. — Парнишка застенчиво протягивает ей бумажный лист и скромно поправляет очки на носу.

Библиотекарша берет список, пробегается по нему профессиональным взглядом и с улыбкой обращается ко мне:

— Я отойду минут на двадцать, хорошо?

— Разумеется, идите. Я займу себя чем-нибудь, не переживайте.

И они оба в скором времени скрываются за дальними стеллажами. Сквозь щели между книгами и деревянными полками мелькают их лица. Они прохаживаются вдоль длинных шкафов, то и дело останавливаясь перед определенным изданием.

Я встаю с кресла и поднимаюсь по винтовой лестнице на второй этаж, оказываюсь в большом читальном зале. Краем глаза замечаю Лидию, расхаживающую с каким-то молодым мужчиной в костюме между книжными рядами. О чем-то оживленно беседуют, никого не замечая вокруг. На кафедре и на полу так же стоят нераскрытые коробки, стопки свежих книг. Весь читальный зал полон посетителями. Тут и старики, и молодые люди, и подростки, и дети. Веселые голоса последних раздаются по всему залу, отчего те получают строгие замечания от старших, сосредоточенно читающих за своим столом или стоя у деревянных полок с книгой в руках. В общем, обычная суматоха, характерная для летних каникул. Но всё же в малом зале не так шумно, как здесь, замечаю я.

Прохожу в самый дальний конец зала, забиваюсь в угол. Тут потише, чужих голосов почти неслышно. Беру первый попавшийся исторический трактат по русской истории, сажусь на пол, растягиваю ноги, и подошвы балеток из-за узкого прохода тотчас упираются в соседний стеллаж. Зависаю на полчаса.

Вдруг на плечо ложится чья-то рука, и я медленно поднимаю взгляд.

— Решила спрятаться от меня? — с доброй усмешкой спрашивает Макс и присаживается рядом, так же как и я, откидывается на книжную стенку.

— Поверь, о тебе я даже не вспоминала, — говорю я и вновь сосредотачиваю внимание к книге.

Парень шумно выдыхает.

— Алекс, я хотел извиниться. Прости меня за вчерашнее, — искренне просит он.

— Хорошо, — беззаботно пожимаю плечами.

— Ты не злишься на меня? — уточняет недоверчиво.

— Нет. Я всё понимаю.

— И что же ты понимаешь?

— Запретный плод сладок, не так ли? — бросаю на него короткий взгляд.

— Алекс, я люблю тебя, — едва ощутимо дотронувшись до моих волос, неожиданно выдыхает он на одном дыхании. В голосе серьезность и решительность.