Онлайн книга «Попытка – не пытка»
|
Такой поворот событий меня устроил, и я поспешила задать вопрос: – А как ты думаешь, если бы не произошла революция, то как бы все сложилось? – Какая революция? – Он поправил мою растрепавшуюся на ветру прическу. – Февральская или Октябрьская? – Не знаю… И та, и другая, наверное… – А о Германской войне ты забыла? То есть я должен себе представить, что ее тоже не было? Или она была? Я пожала плечами, а он стал рассуждать дальше: – Значит, была. И правил Николай Второй… И вот наступает 1917 год… Нет… Я не могу себе представить, что у него хватило бы сил и ума с честью из этой ситуации выйти. Это не тот человек, который должен был управлять империей. Там вообще надо было по-другому себя вести. Все уже под откос катилось. И потом… Даже если вообразить, что все так идеально, прекрасно, царь на месте, народ ликует, то сейчас… Ты представь себе только, что у нас тут престарелый Николай Второй, а в Германии Гитлер. Это нелепость полная. Даже думать не хочу. Не могло этого произойти. Гораздо интереснее то, что теперь будет. – Ты о чем? – О мировой истории! – Сталин усмехнулся и посмотрел на меня каким-то мефистофельским взглядом. – Или ты забыла, что принесла мне из 1952 года? Теперь уже я буду решать, как распределятся силы и какие страны будут обозначены на политической карте мира. У меня мороз прошел по коже: – И ты уже знаешь, что будешь делать? – Пока нет. Но это вопрос времени. Ты же хотела жить в непобедимой стране. В идеальном обществе. Или ты передумала? У меня вдруг закружилась голова, и, чтобы не упасть, я схватилась за него: – Нет, не передумала. Просто… Просто… – Пойдем уже обратно. – Он взял меня под руку и быстро повел в сторону Сенатского дворца. Когда мы вернулись в кабинет, он спросил: – Сколько ты еще пробудешь у меня? – Две минуты. – Хорошо. Значит, мы договорились. Сразу после того, как ты уйдешь, здесь должен появиться твой изобретатель. Ровно на час. А с тобой мы прощаемся до вечера. Да! И вот еще что. Обязательно скажи ему, чтобы принес с собой тот прибор, который координаты замеряет. – Зачем? – удивилась я. – Потому что я так хочу, – сказал Сталин и снова шокировал меня, закурив «Герцеговину». * * * Оказавшись на полу, я посмотрела на Натаныча, который ждал меня, как нашкодивший пес. – Дорогой товарищ изобретатель, – сказала я, понимая, что больше не могу на него злиться. – У меня есть для вас важное правительственное сообщение. Почувствовав, что мирный договор подписан, он потер руки и радостно спросил: – И какое такое сообщение? Моему папаше дали Сталинскую премию? – Нет! – Я покачала у него перед носом указательным пальцем. – Сталинскую премию еще не учредили. Но, возможно, это сделают досрочно специально для тебя. Если ты, конечно, наберешься смелости и примешь приглашение. – Какое приглашение? – Натаныч перестал сутулиться и испуганно посмотрел на меня. – В ближайшее время ты должен быть в кабинете у Сталина, чтобы рапортовать ему о том, как работают твои временные программы. Это не обсуждается. Ты летишь ровно в тот самый момент, когда я появилась здесь. На шестьдесят минут. – Батюшки милые! – Он вскочил со стула и, как обычно, забегал по комнате. – Я не хочу провести старость в лагерях! Почему ты меня не отмазала? Это месть такая изощренная, да?! У него оружие в кабинете есть? Если есть, то он меня на месте порешит! Кошмар! Я всплеснула руками: – Не дури, а! Ты на час туда летишь. Какие лагеря? Зачем ему тебя убивать? Хватит тут клоуна изображать. Давай лучше одевайся. А то перепугаешь его там видом своим нелепым. – Я критически посмотрела на его шорты и вытянутую майку. – И побрейся иди. А то он решит, что я с алкоголиком дружу. Через десять минут, овеянный ароматом советского «Шипра», будущий кремлевский визитер промаршировал в комнату. – Фу! – поморщилась я. – И где ты покупаешь этот одеколон? Или ты его из 1974-го притащил? Он ехидно захихикал: – А Отец народов твой поди дорогим французским парфюмом пользуется? Или ты к нему не особенно требовательна? – Ты повыступай мне тут еще! – грозно посмотрела я на него. – Давай думать, во что тебе одеться. – Ха! – Он на пять секунд исчез в коридоре и вернулся с костюмом в руках. – Это мой парадный наряд. Я его в девяностые по талонам купил. – Потрясающе! – зааплодировала я. – Одевайся. Мне не терпится это увидеть! Вместо показательного стриптиза Натаныч сел на пуф: – Ты понимаешь, что я делаю? Нет, скажи мне, ты таки осознаешь, на какую жертву я иду? – И в чем же жертва? Он воздел руки к небу: – Я же… Я же ненавижу его! Понимаешь? Ненавижу! А если я не сдержусь и его придушу? А? Расхохотавшись, я махнула рукой: – Ой! Я бы посмотрела на эту хохму! Да ты просто не представляешь, с кем дело имеешь. Ты там в обморок от страха не упади, впечатлительный ты наш. – Ты склонна преувеличивать! И потом, ты его идеализируешь, как всякая влюбленная женщина. Вот и весь сказ. А то, что он жлоб, так этого мнения я не изменю! Натаныч быстро переоделся и стал крутить в руках галстук. – Слушай, а я как-то забыл… Они там в рубашках с галстуками ходили вообще? – Нет. Исключительно в косоворотках. – Очень остроумно! – Он запулил в меня своим тощим галстуком, который, видимо, тоже остался с девяностых годов, и расстроенно сказал: – Ну что ты смотришь на страдания мои, садистка? Завяжи уже его наконец! Я села и начала сосредоточенно крутить узел. А Натаныч переобулся и, стряхивая с себя пылинки, стал крутиться перед зеркалом. Потом мы вместе затянули ему галстук, и я сказала: – Так. Возьми с собой прибор с лиловой кнопочкой. – Это еще зачем? – Сталин сказал. – Ага! – Натаныч скептически посмотрел на меня. – Прикажет замерить координаты лубянской камеры, а ты – раз!.. И переместишься туда. – Не говори ерунды… – Тут я вспомнила про публикацию в «Правде». – Представляешь, он Ежова к стенке поставил! – Да ты что! И Берию досрочно назначил? – Нет. Темнит что-то. Ничего не сказал. Ну ладно… Иди уже. – Подожди, если я прямо так полечу, то меня точно пристрелят! – Он выудил из-под дивана свою медную пластину и посадил меня программировать реальность. – Представляешь, если бы я из-за тебя забыл это сделать? Так бы и очутился, как идиот, в кабинете у того Сталина, который ничего о нас с тобой не знает! То-то он был бы рад! Тогда уж точно отправил бы меня к еще не расстрелянному Ежову… |