Книга Меценаты зла, страница 34 – Павел Данилов

Псих стремительно выбросил руку вперед и схватил с подноса тарелочку с соусом. Обмакнув туда сразу два пальца, он с наслаждением их облизал. Брови Громова поползли вверх, Поэт засмеялся.

– Не с кем будет поговорить – приходи в оранжерею, – на прощание сказал Иван. – Я частенько там и ночую.

Кирилл кивнул, сбросил тарелки с остатками пищи в утилизатор, а поднос – в посудомойку.

На выходе встретился Матвей.

– Поел? – спросил он, словно заботливая мамочка.

– Очень вкусно, – растянул губы в вежливой улыбке Громов. – Только из чего это все делается?

Вопрос Матвею понравился, и он с широкой улыбкой ответил:

– Из камня, дерьма, трупов, воды, пыли – из всего, что попадает в жерла утилизаторов и в руки автоматических роботов-добытчиков.

– Зря я спросил, – сморщив нос, произнес звездолетчик.

– Какая разница? – пожал плечами сын старейшины. – Растения делают тоже самое. Синтезаторы могут превратить почти что угодно в полезные для людей вещества. Будь то куриный суп или крем для лица.

– И как, хватает материала?

– Да. Есть еще запасы протовещества, но мы стараемся их не использовать. Вот из него синтезаторы действительно могут создать что угодно.

– Интересно, какой гений проектировал бункер? – засмеялся Кирилл.

– Мой отец.

Громов сделал уважительное лицо и произнес:

– Трудно быть достойным такого отца. Спокойной ночи.

– Они всегда здесь спокойные.

Кирилл отвернулся и пошел «домой». Когда он входил внутрь, на высоком потолке погасли все лампы. Теперь улица освещалась только редкими неяркими фонарями.

Внутри дома было градусов на пять теплее – это создало иллюзию уюта и ночной прохлады за окном.

На кухне сидел Жак в обществе Софьи и пил чай с пирожным. Увидев Кирилла, девушка заулыбалась.

– Поздно уже, спать пора, – едва сдерживая ярость, глухо сказал Громов.

Слова стерли улыбку юной девушки, словно ластик – бледный графитовый след.

– Да-да, я уже ухожу, – сказала Софья. Затем посмотрела на Жака и ласково добавила: – Увидимся.

«Ну давайте, поцелуйтесь еще на прощание, – зло подумал Кирилл, – я тогда лично пойду к старейшине просить изолировать француза».

– Зачем ты ее притащил? – спросил Кирилл, с подозрением осматривая аккуратно заправленные кровати.

– У тебя паранойя какая-то, – хмыкнул Жак, – сама зашла, с пирожными.

– Понятно, – буркнул Громов. – Я скоро спать.

– Доброй ночи, – улыбнулся француз, – завтра мы, по крайней мере, не умрем от голода или жажды.

– Как пальцы? – сменил гнев на милость звездолетчик.

– Почти привык. Слушаются, как родные.

– Замечательно, – кивнул Кирилл, заходя в душ. Ночь, когда они сражались с рассветными волками в чаще леса, казалась чем-то далеким и нереальным.

Громов тщательно вымылся, почистил зубы и расстелил постель. Форма повисла на грядушке кровати. Кирилл подрегулировал твердость матраса и вытянулся, слегка хрустнув позвоночником. Организм, почувствовавший подушку и теплый мягкий плед, обещал продрыхнуть часов двадцать.

Матвей ошибся, спокойная ночь им только снилась. Уже через четверть часа к ним пришли Мария и ее старшая сестра.

– Даже не думай! – прорычал Кирилл, когда увидел расплывшегося в улыбке Жака. – Хочешь, чтобы их мужья перерезали нам глотки? Или выгнали без воды и еды в каменный лабиринт?

– Как я могу им отказать? – беспомощно спросил Жак. – Они-то знают, что мы дома.

– Скажи всем, что ты импотент!

Сестры продолжали стучать и просить пустить на два голоса.

– Мы спать легли! – крикнул Кирилл.

За дверью засмеялись.

– Так мы тоже спать пришли, – сказала Мария. – Постельку вам погреть.

«Бабы здесь наглее самых неотесанных мужиков», – с ужасом подумал Громов, не зная, что ответить.

– Не в этот раз, – подал голос француз. – Нам надо отдохнуть.

– Жаль.

– Плохо.

В голосах женщин сквозило искреннее разочарование.

Стоило Кириллу задремать, как в дверь снова постучали. Почему-то все стучали, игнорируя кнопку звонка. С каждым ударом Громову все больше казалось, что стучат не по двери, а ему по голове.

Жак включил свет и подошел к двери.

– Кто? – спросил он.

За дверью была тишина. Француз приоткрыл дверь и выглянул.

Ангелина влетела в дом, оттолкнув Жака. На ней были только трусики и прозрачный голубоватый сарафан. Рыжие волосы разметались по лицу и плечам, а твердые соски недвусмысленно приподнимали ткань. Ангелина приподняла укрывающий Громова плед и юркнула к нему в постель.

Мозг отказывался верить в происходящее, а мужскому естеству было плевать – оно твердело от приливающей к нему крови. Ангелина обняла Кирилла, прижавшись к нему мягкой грудью. Когда она попыталась залезть сверху, звездолетчик вырвался и спрыгнул с кровати. Руки потянулись за формой. Ангелина обиженно надула губки и часто заморгала.

– Что тебе нужно?

– Ты мне сразу понравился…

– Что тебе нужно?! – громче повторил Кирилл.

– Я хочу тебя. Ты столько видел…

– Что тебе нужно?! – заорал Громов. Он всегда считал себя хладнокровным. Но его еще никогда не третировали женщины – и здесь он оказался слаб.

Ангелина сморщилась, словно ее заставили нюхать дерьмо.

– Семя мне твое нужно. Хочу здорового ребенка.

– Проваливай. Детей нужно зачинать в любви.

– Я сразу влюбилась в тебя…

Кирилл едва не взвыл.

– Уходи, – попросил он, одевшись полностью. С этого момента Кирилл решил снимать форму только в душе.

Оскорбленная Ангелина вышла из дома, хлопнув дверью. Громов лег поверх пледа и заставил себя заснуть.

Утром он был злой и не выспавшийся. Еще дважды ночью к ним стучались и просили впустить. Громов не реагировал, а Жак даже не проснулся.

Француз, воспринимающий пребывание в бункере как интересную игру, встал бодрым и свеженьким.

– Как думаешь, чем лучше позавтракать? – спросил он. – Бутербродами с семгой или ухой из форели?

– Я буду зеленый горошек с соевыми кусочками, – ответил Громов. – Желательно в спокойной обстановке.

– Какие вы, космонавты, нелюдимые, – пренебрежительно заметил экс-водитель . – Не зря ты сразу с Поэтом спелся.

– Я еще боевую спецшколу заканчивал, – угрожающе произнес Кирилл. – Тоже, знаешь ли, предрасполагает к мизантропии. Особенно после десятка убийств.