Книга Согрей мое сердце, страница 15 – Лика Верх

Ему лучше держаться от меня подальше.

– Не надейся, – Пантин чуть приоткрыл дверь, но остановился.

Я уже перестала надеяться, что этот индивид научится выражаться ясно и прозрачно.

– Что ты когда-то поумнеешь? Давно не питаю иллюзий.

– Что я сбегу, – серьезный тон симпатии не вызвал. – Ты ведь об этом подумала?

Не дожидаясь ответа, он вышел и закрыл дверь с той стороны.

Ни одной полоски света… Он мне не нужен. Прекрасно вижу в темноте. И все же когда-то не могла заснуть без яркого освещения. Боялась страхов, которые выползают, когда опускается тьма.

Это было давно. Слишком давно, чтобы вспоминать без эмоций, но в эту минуту показалось, что вернулась та Метель. Разбитая, сломанная и опустошенная. Измученная ночными кошмарами, уставшая от слез.

Та Метель, которую ненавижу всей душой из-за ее слабости. Она ужасна. Ни за что не допущу ее возвращения. Никогда. Не теперь.

Пантин хочет выведать подробности моей жизни, найти слабые и, соответственно, болевые точки. Я не глупа, чтобы добровольно подставлять себя под удары, а они, несомненно, последуют.

Никому нельзя доверять. Даже родным братьям.

Дверь медленно открылась, пропуская студента с подносом. Белый керамический чайник выпускал из носика струйку пара. Вместе с ним по комнате разнесся аромат малины и мяты.

Невольно насладилась приятными нотками. Желание попробовать на вкус превысило ожидания.

Две пустые кружки ждали, когда их заполнят, а пирожки – когда их съедят.

В желудке заныло от смеси вкусных ароматов.

– Жена, если кто-нибудь когда-нибудь согласится выйти за тебя замуж, прикопает тебя на заднем дворе за ночные подкармливания пирожками.

Пусть считает это дружеским предупреждением старшего и опытного товарища маленького глупенького юнца.

– Моя жена будет сжигать калории той же ночью.

– Да. Копая тебе могилу. Давай уже сюда свою добычу, – потерла руки, усаживаясь поудобнее. – Даю тебе амнистию, но только на эту ночь.

Поднос лег на освобожденное место, а Пантин уселся под другую сторону ровно напротив. Неумелыми движениями налил чай, частично пролил на поднос… Ножом по сердцу! Бездарная растрата живительной жидкости.

– Я тебя внимательно, – протянул Фрост и отхлебнул горячего напитка. – М-м… неплохо.

Он и правда считает, что я кинусь ему на шею с соплями и слезами, без умолку болтая о своих проблемах.

Ему о дипломе думать, о какой-нибудь сексуальной короткой юбке на длинных стройных ножках, а он хочет забить свою голову чужой драмой. Сумасшедший.

За сто-олько лет встречала людей всяких, с разными забавами и особой придурью. Но Пантин… это нечто.

– Мете-ель, – позвал он, не прожевав пирожок.

Да пропади все пропадом! Мне с ним детей не растить, чтобы за каждое слово переживать. И я начала свой рассказ.

Корни уходят глубоко. В то время, когда разлад в нашем маленьком семействе только начинал давать плоды. Братья ссорились все чаще, мои попытки примерить неугомонных напрочь игнорировались.

Аргумент всегда был один: "Ты еще не доросла". Неважно, сколько лет мне было, я и не вспомню. Пятьдесят, сто или сто пятьдесят. Неважно.

Они просто не хотели прислушиваться, а причину найти не так сложно.

На какое-то время я оставила всякую надежду вновь увидеть их смеющимися вместе, или застать за игрой. Еще они любили устраивать для меня "сюрпризы", внезапно напугав, измазав ночью лицо зубной пастой или любезно приготовить кофе… с перцем. Все это меня жутко бесило и раздражало, но, когда баловство прекратилось, поняла, как же его не хватает.

Я просто наблюдала, как пропасть между братьями растет до размеров озоновой дыры. С каждой их ссорой в моей груди увеличивалась площадь выжженной пустыни, где даже мне не найти оазиса. Кошмары стали постоянными спутниками бесконечно долгих ночей, слезы и опухшие глаза – "украшением" лица.

Замкнутость, потерянность и растерянность. Три слова, которыми можно описать не одну сотню прожитых лет. Когда братья наконец решились увидеться, все закончилось классическим мордобоем и моим длительным курсом психотерапии.

Это была новогодняя ночь. Я уговорила их сесть за один стол хотя бы ради меня. Просто сделать видимость, будто все как прежде. Момент, когда они оба переступили порог моего дома, стал для меня райским удовольствием. Я была готова прыгать от счастья, что они здесь – со мной. Вместе. И они все равно испортили праздник.

С тех пор люто ненавижу новогоднюю "мишуру" и никогда не праздную. Мне хватило. Я "наелась".

И кто вообще придумал, что Новый Год – семейный праздник? Мы, само олицетворение и причина новогодних чудес, и семьей-то не были… В широком смысле этого слова.

Подведя неоднозначный итог сказанному, добавила, чтобы Пантин никогда не вспоминал и вообще забыл услышанное. Мой душевный порыв должен остаться здесь, в этой комнате, и не покидать ее пределов.

– Мне жаль, что у вас все так непросто сложилось…

– Нет, – резко оборвала Пантина. – Никаких обсуждений.

Он допил остывший чай, наблюдая за мной поверх кружки.

– Ладно, – согласился он и со звоном вернул чашку на блюдце. – Как скажешь.

Да, я не хотела пререканий и споров, уговоров… но это же Пантин. Он всегда идет наперекор и стоит на своем. Почему он легко согласился? Начал, наконец, ко мне прислушиваться?

– Даже спорить не будешь? – недоверчиво уточнила, не понимая, какой ответ хочется услышать больше.

– Зачем? – он встал и взял поднос. – Бесполезно вытаскивать человека из болота, если ему там удобно, комфортно и приятно. Надо оставить его в покое и идти дальше.

Дверь ненадолго закрылась за спиной Пантина. Ровно на столько, чтобы дать мне время переварить услышанное. Только вот вернулся он раньше, чем в мыслях появился хоть какой-нибудь порядок!

Не говоря больше ни слова, Фрост лег на свою половину кровати, отвернулся от меня и скоро мерно задышал. Уснул. А я все смотрела то в потолок, то в пол, то в спину этого с… с… студента.

Болото? Моя жизнь – болото? Может, он и прав. Но зачем было говорить мне об этом? И вовсе мне не нравится в нем находится. Я хотела выбраться, я искала выход. Хваталась за соломинки, палки, ветки, бревна… бесполезно. Топкая трясина не отпускает просто так.

Пантин… куда ты залез? Я сама предпочитаю не лазить в эти дебри, а ты забрался, покопался, наследил. Впервые за полторы тысячи лет кто-то подобрал ржавый ключ, открыл дверь, оценил масштаб катастрофы и захлопнул ее обратно во избежание.

О, боги… Что я здесь делаю? Мне ведь не место ни в Диких Землях, ни в Академии, ни… да нигде мне нет места. Оно за столько лет не нашлось, а тут вдруг – поверила в сказку! – появится. Держи карман шире, сразу десять найдется.