Книга Вниз по реке, страница 74 – Джон Харт

– Она не просила, Адам. Она умоляла.

* * *

Попытавшись позвонить Джейми из машины, я опять попал на автоответчик. Оставил сообщение, сомневаясь, что мой голос звучит по-доброму. На Джейми все это было непохоже, и я предположил, что он либо пьет, либо с похмелья, либо просто избегает меня. Мириам была права, понял я. Семья разваливается на части. Но сейчас я не мог излишне переживать ни за Мириам, ни даже за Грейс. Первым делом надо было озаботиться Долфом. Он по-прежнему сидел в тюрьме, все так же отказываясь общаться с кем-либо из нас. Имелось что-то такое, чего я не знал, происходило что-то непонятное, и мне нужно было поскорей добраться до сути, желательно раньше Грэнтэма. Не откладывая, повторял я себе, и Кэндис Кейн показалась мне вполне подходящей отправной точкой. Уже к половине девятого я разыскал ее место жительства.

Это было довольно старое строение из красного кирпича, двухэтажное, с балконом вдоль всего фасада, стоящее на голой и запущенной площадке в квартале от колледжа – тридцать квартир, населенных преимущественно местными представителями рабочего класса. Скопившиеся за сорок лет битые пивные бутылки перемололись в стеклянную пыль под десятками тысяч автомобильных шин. Показалось, что весь прилегающий участок усыпан новогодними блестками, когда солнце как следует осветило его.

Квартира Кэндис располагалась в заднем углу, на втором этаже. Оставив машину неподалеку от дома, дальше я двинулся пешком. Когда подошел к лестнице, под ногами хрустнул растрескавшийся бетон. С балкона виднелись высокий шпиль церкви колледжа и величественные дубы над ее прямоугольным двором. Номера с дверей давно отвалились, но я все-таки углядел блеклый отпечаток цифры «16» на потерявшей цвет краске. Просверленное отверстие, играющее роль глазка, прикрывала полоска высохшего скотча. Уголок его свернулся от жары, и я увидел, что кто-то заткнул дыру бумажной салфеткой, перед тем как ее заклеить. К стене был прислонен пластиковый мешок для мусора, воняющий прокисшим молоком и объедками китайской еды навынос. Я постучал в дверь, не получив ответа. Выждал минуту и попробовал еще раз.

Я был уже на полпути к машине – солнце наконец прорвалось сквозь тучи, осветив стеклянные осколки на асфальте, – когда увидел какую-то женщину, идущую наискосок через площадку в двух сотнях футов от меня. Я внимательно посмотрел на нее: лет двадцати пяти, в розовых шортах и рубашке, слишком тесной, чтобы вместить и пышные груди, и валик жира вокруг талии. Мне припомнилось описание Эммануэля: «Белая. Полноватая такая. Довольно вульгарная». Вроде подходит. В одной руке у нее был бумажный пакет, в другой – наполовину выкуренная сигарета. Из-под бейсболки беспорядочно выбивались обесцвеченные волосы.

Вскоре я услышал хлопанье ее шлепанцев.

Увидел шрам у нее на лице.

Толстушка замедлила шаг, когда нас разделяло уже всего футов десять. Ее рот открылся, превратившись в кружок, глаза широко распахнулись, но это выражение сохранялось недолго. Ее лицо закрылось, и она изменила направление так, чтобы избежать меня. Двинувшись наперерез, я позвал ее по имени. Она прищурилась, привстала на цыпочки. Вблизи она оказалась симпатичней, чем я ожидал, даже несмотря на шрам. Ясные голубые глаза, слегка вздернутый носик. Полные губы, чистая кожа. Но шрам ее все-таки портил – тугой и розовый, блестящий, как виниловый кожзаменитель, длиной дюйма в три. Выступающий кривоватый рубец посередине подсказал мне, что штопал ее вконец запарившийся дежурный хирург из отделения «Скорой помощи».

– А я вас знаю? – спросила она.

На поясе – два ключа на связке, пластиковый чехольчик для которых высовывался из-под резинки шортов. Унюхав запахи съестного из пакета, я предположил, что она ходила в местную шашлычную, где торговали навынос.

– Вы ведь Кэндис, так?

Большая часть первоначального испуга покинула ее. Раннее утро, неподалеку оживленная улица… Не далее как в квартале – пять тысяч студентов.

– Кэнди, – поправила она меня.

– Мне нужно поговорить с вами насчет Дэнни Фэйта.

Я предполагал, что лицо девушки напряжется, но оно, наоборот, расслабилось. Уголки губ вяло разъехались по сторонам, показывая испорченный зуб на правой стороне. Слезы расширили ее глаза, и пакет с завтраком ударился о землю. Она со шлепком обхватила руками лицо, скрывая ярко-розовую прореху на в остальном безупречном личике.

Содрогнулась, расплакалась.

На это ей понадобилась минута. Когда она отняла руки, на лице остались белые отпечатки ладоней. Я подобрал теплый пакет и вручил ей.

– Простите, – пролепетала Кэнди. – Я только вчера узнала, что он погиб.

– А вам не все равно? – спросил я. – Это ведь он подарил вам этот шрам. Вы написали на него заявление в полицию…

Ее голова упала на грудь.

– Это не означает, что я не любила его! – Кэнди шмыгнула носом, провела сухим кончиком носового платка сначала под одним глазом, потом под другим. – Люди постоянно исправляют ошибки. Люди двигаются дальше. Люди опять возвращаются друг к другу.

– А можно спросить, из-за чего у вас вышла ссора?

– Кто вы такой, не напомните?

– Мы с Дэнни были друзьями.

Всхлипнув, она подняла палец и гнусаво произнесла:

– Знаю, вы Адам Чейз. Он много про вас рассказывал. Говорил, что вы дружили, говорил, что вы никогда не убивали того парня. Говорил всем, кто был только готов слушать. Лез в драку из-за этого иногда. Напивался и злился. Говорил, какой вы классный и как он по вам скучает. А потом уходил и искал людей, которые говорят про вас такое. Раз пять или шесть. Может, и больше. Не могу припомнить все эти разы, когда он возвращался весь в крови. Очень часто. Обычно это меня пугало.

– Да, кровь может производить такой эффект…

Кэнди покачала головой:

– Кровь меня нисколько не напрягала. У меня пятеро братьев. Дело в том, что наступало потом.

– Что вы имеете в виду?

– После того как он остывал и смывал кровь, то сидел допоздна и пил в одиночку. Просто сидел в темноте и распускал нюни. Не то чтобы на самом деле плакал… – Она скривилась. – Довольно жалкое зрелище.

Мысль о Дэнни, вступающемся за меня, оказалась тяжелым ударом. После пяти лет молчания я уже решил, что он списал нашу дружбу в утиль и пошел дальше своей дорогой. Выходит, пока я пытался все похоронить, Дэнни отчаянно защищал нашу с ним память. От этого стало еще хуже, если такое вообще возможно. Я-то воспринимал свое изгнание как данность. Делай все, чтобы только пережить все эти долгие часы. Забудь родных и друзей. Забудь себя.

Я никогда не должен был сомневаться в нем.

Я должен был сохранять веру.

– Он звонил мне, – сказал я. – Вы, случайно, не знаете, что он хотел?

Девушка энергично потрясла головой.

– Он никогда ни про что подобное не упоминал. – Ее глаза были красными, но уже высыхали. Она снова шмыгнула. – Не хотите сигаретку?