Книга Желание, страница 136 – Трейси Вульфф

– Так уж и ничего, – возражает Хадсон. – Ты и Флинт можете разыскать кузнеца и выбраться отсюда втроем.

– Меня не устраивает такой расклад, – не соглашаюсь я.

– Меня тоже, – вставляет Колдер. – И вообще, что в ней особенного?

Хадсон поднимает бровь.

– Ведь это она принесла с собой цветы, разве не так?

– Да, но мы ждали девушку с цветами целую вечность. По-моему, будет несправедливо, если мы даже не сможем претендовать на то, чтобы выбраться отсюда вместе с ней – тем более что мы все знаем: лучше всего эти цветы будут выглядеть на мне.

– Не все ли равно, на ком они будут выглядеть лучше всего? – спрашивает Флинт. – Мы же собираемся их съесть.

Она взбивает свои волосы и пожимает плечами.

– Я только хочу сказать, что эстетическая сторона важна. А с этой точки зрения лучшая здесь я, это очевидно.

Флинт смотрит на нее, как будто не может поверить, что она настоящая. Затем мотает головой, словно для того, чтобы прояснить ее, и говорит:

– Оставим эстетизм в стороне. Как насчет того, чтобы составить такой план, который будет включать освобождение нас всех? Какой нам толк от всего нашего великолепия, если мы не можем придумать такой план?

– О-о-о, какой ты милый, – воркует Колдер, затем громким шепотом сообщает Реми: – Флинт назвал меня великолепной.

Флинт, Хадсон и я обмениваемся взглядами, словно спрашивая друг друга, настоящая ли она, но Реми только кивает, как будто ее слова – самое логичное высказывание на свете. Затем поворачивается к нам.

– Знаете, вы можете выбираться отсюда как хотите, хоть на единороге с радужным хвостом. Но я получу от Грейс цветок. Я видел это тысячу раз. Только так я смогу выбраться из этой тюрьмы.

– Единороги не любят мантикор, – буднично сообщает Колдер. – Возможно, это потому, что у нас более крутые хвосты. К тому же ты ведь не оставил бы меня здесь, так что один из этих цветков должен по праву принадлежать мне. – Она пожимает плечами, будто говоря: «Это же логично».

Выходит, мы уже лишились двух цветков из трех, а нам пока не удалось даже отыскать кузнеца? Что-то тут не так, и, похоже, Хадсон думает так же, потому что он задает вопрос, который вертится у меня на языке с тех самых пор, как я оказалась в этой камере.

– А откуда вы знаете друг друга?

Понятно, что дело тут не только в том, что Реми и Колдер сидят в одной тюрьме. В их дружбе есть что-то странное – они явно любят друг друга, но в их чувстве нет ни капли сексуальности. Скорее они ведут себя друг с другом как брат и сестра. А если так, то как далеко готов зайти Реми, чтобы вытащить отсюда Колдер? Готов ли он ради нее попытаться украсть у нас ядовитый цветок?

– Мы с Колдер дружим уже давно. – Реми улыбается ей. – Я видел, как она умрет – и это произойдет не в этой дыре. Что же до обстоятельств нашего знакомства… Это ее история, а не моя.

– Некоторые истории не предназначены для того, чтобы рассказывать их другим. – Она чуть заметно пожимает плечами. – Потому что тогда из них уходит магия.

Все это только путает нас, и я поворачиваюсь к Реми, поскольку мне становится ясно, что надо расставить точки над «i».

– Никто не получит цветок, если у нас не будет другого способа выбраться отсюда – вместе с кузнецом.

Колдер склоняет голову набок и оценивающе разглядывает меня.

– Думаю, она мне нравится, Реми.

Реми только улыбается.

– Я уверен, что нам удастся придумать, как вытащить вас отсюда. При условии, что вам повезет, что вы сумеете выжить тут достаточно долго и будете делать то, что я говорю. – Его улыбка превращается в гримасу. – Что до кузнеца, то это отдельная песня, он тут на особом положении, и к тому же он слишком большой, чтобы спрятать его, если мы хотим взять его с собой.

Видимо, ему в голову приходит какая-то мысль, поскольку он, подозрительно щурясь, смотрит на каждого из нас, после чего спрашивает:

– А что такого вы сделали, чтобы оказаться в этой тюрьме?

– У меня произошла размолвка с отцом. – Хадсон говорит это небрежно, будто это сущие пустяки. Но во взгляде его читается настороженность, как будто он ожидает в ответ удара.

– Ты попал сюда из-за размолвки? – В тоне Колдер звучит скептицизм. – Что же ты сделал? Превратил его в танцующего цыпленка?

– Я обратил его кости в прах. – Он произносит это безэмоционально, но в его голосе слышится вызов.

– В прах? – переспрашивает Колдер. – Как в «прах к праху»? Жестоко. – Но, судя по всему, ее это не смущает.

– Он не умер, если ты об этом, – отвечает Хадсон с каменным выражением лица. – Я всего-навсего обратил его кости в прах.

В глазах Колдер зажигается алчный блеск, когда она оглядывает его с головы до ног.

– Мы с тобой станем очень хорошими друзьями.

Мне кажется, что это было бы неплохо – но тут она опять облизывает губы и многозначительно шевелит бровями.

Хадсон придвигается немного ближе ко мне, и не могу сказать, что я его виню. Поэтому я обвиваю рукой его плечи и говорю:

– Он мой. – Это просто по существу и не оставляет места для недомолвок.

Разумеется, это заставляет Хадсона податься ко мне с глупейшей улыбкой. Что тут скажешь? Таковы уж мужчины.

Колдер с невинным видом хлопает ресницами, затем поворачивается к Флинту.

– А как насчет тебя, здоровяк?

Флинт со смущенным видом кивает в мою сторону и признается:

– Я пытался убить Грейс.

– Всего лишь пытался? – На лице Колдер отражается легкое разочарование, но она тут же приободряется и радостно визжит: – Знаешь что? Когда ты попытаешься убить ее в следующий раз, я подскажу тебе, что делать. У меня это хорошо получается. Тогда я заберу себе Хадсона, и мы трое станем лучшими друзьями.

– А меня ты уже сбросила со счетов? – спрашивает Реми, и я закатываю глаза.

– Вы вообще хотите знать, почему я здесь? Потому что я его пара.

– Ну так неинтересно. – Колдер и бровью не ведет. – Ясное дело, поэтому этот здоровяк и прикончит тебя, глупышка. И тогда все сложится как надо.

Реми смеется и подмигивает мне.

– Не обращай на нее внимания, ma chere. Она просто пытается понять, из какого ты сделана теста, но, в сущности, она безобидна.

Я хочу ответить, что я сделана из камня, из крутейшего камня, но тут вспоминаю, что тюрьма лишила меня моей горгульи, и мои плечи опускаются. Из чего я сделана, если у меня нет моей горгульи? Честно говоря, я просто не знаю.

– Вы не против, если я поинтересуюсь, на кой ляд вам сдался этот кузнец? – спрашивает Реми. – Как я уже говорил, он тут на особом положении, так что вытащить отсюда еще и его будет очень нелегко.