Книга Паучиха. Личное дело майора Самоваровой, страница 86 – Полина Елизарова

Девки, позировавшие перед камерой телефона, сверкавшие идеальными задницами и на весь пляж над чем-то ржущие, бесили ее до скрежета в зубах.

Волшебная картинка с рекламного постера неумолимо разваливалась на куски.

Здесь было слишком влажно, песок оказался вовсе не белым, а грязно-желтым, океан неспокойным, нахваленный продавщицей из дьюти-фри крем для загара чрезмерно липким, коктейли — сладкими и вредными для печени, лежаки неудобными для спины, а книги популярных современных писателей, которые порекомендовал ей Даня, либо заумными, либо скучными.

И в номере неудобства подкарауливали на каждом шагу. Даня имел дурную привычку разбрасывать вещи где попало, залипнув в телефоне, он по полчаса занимал совмещенный с ванной и душевой кабиной туалет, а потом, испортив отходами своей жизнедеятельности воздух, подолгу плескался в душе.

Стараясь не зацикливаться на этих неприятных мелочах, Инфанта старательно пыталась на что-то переключить свои мысли.

Но получалось только хуже — она начала навязчиво думать о трупе.

«А если все же хозяйка возьмет и нагрянет?!»

Тогда по прилете их с Даней будут поджидать.

И хмурые люди в серой казенной одежде опять разлучат ее с тем, кто стал ей дорог.

Накручивая себя, она все чаще делалась рассеянной и раздраженной.

Дней через пять для самоуспокоения решила набрать квартирной хозяйке.

Та не ответила на звонок.

Промучавшись с час, за который заставила себя покататься на волнах и, не вдумываясь в текст, прочитать несколько страниц книги, Инфанта снова взяла в руки мобильный.

Новых сообщений не было.

Она полезла в популярную соцсеть, на которой была зарегистрирована под вымышленным именем. Зашла на страничку твари. С последнего ее визита на этой страничке ничего не изменилось. Похоже, после поездки в Рим твари нечего было продемонстрировать миру. Еще бы… Роскошь древнего города осталась в прошлом, теперь тварь, ее стараниями, жила в мрачном квесте из мусорных мешков, непоняток со своими мужиками и вспоротого брюха своей вонючей кошки.

И это самое малое, что она заслужила!

Мобильный дрогнул звонком.

Это была хозяйка дома.

Инфанта, закрыв рукой ухо, чтобы не слышать посторонних звуков, напряженно вслушивалась в не слишком (как, впрочем, и всегда) приветливый голос.

— Я что хотела спросить, — после дежурных приветствий заверещала Инфанта, — Могу ли я украсить дом перед новогодними праздниками электрической гирляндой? Вы не против?

— Да бога ради, — голосом замотанной бабы отозвалась хозяйка. — Вашу оплату до конца года я получила, но с января лучше кэш.

— Конечно-конечно! Как вам удобно.

Нажав отбой, Инфанта выдохнула.

Но облегчение было недолгим.

Сразу по возращении она должна будет избавиться от тела!

А еще — от общества Дани, который может напроситься к ней домой.

Улики… Она не должна была оставить улик.

Даня все еще катался на волнах, и она вновь залезла на страничку твари.

Вот уж кто был спец по уликам!

А что, эта ментовка с огромным стажем могла бы посоветовать, как пошагово воплотить в жизнь подсмотренную в сериале идею!

Инфанта истерично рассмеялась и ткнула пальцем на одну из фотографий на страничке твари.

Все эти годы она испытывала к ней самые разные чувства: от раздирающей душу ненависти до идеализирующей ее полустертый в памяти образ не то чтобы любви, но безусловной, ставшей неотъемлемой частью ее души привязанности.

В сложные, насыщенные событиями периоды жизни, случалось, она о ней почти забывала, но затем душа, словно белка в колесе, неизбежно возвращалась к ней вновь.

Вышагивающая впереди мама, держащая за руку нарядную, тщательно причесанную девочку, румяные яблоки в сетках на прилавке, шарлотка, некрасивые женщины-полицейские в криминальных новостях телевизора, красивые сериальные ментовки…

Тварь продолжала жить где-то рядом, расследовать преступления, опекать свою тупую перезрелую дочь и плести романы с мужиками.

Знакомство с Петей дало Инфанте недоступные раньше возможности.

Адрес фактического проживания твари, справку о всех этапах ее карьеры и выписку из ведомственной больницы она получила от него почти год назад.

И долго не знала, что с этой информацией делать.

А потом, одним августовским днем, тварь заявила о себе в соцсети.

Кроме свежих римских фоток на ее страничке была только одна старая фотография.

И эта фотография рассеяла все сомнения.

* * *

— Ты все время какая-то дерганая. — Даня высосал через трубочку чуть не половину коктейля сразу. — На работе что-то?

— Тебе показалось. Солнце! — Она опустила на лицо очки и уставилась на океан.

На нем всегда были волны — иногда несильные, но чаще — большие и беспокойные, словно океан пытался таким образом рассказать людям бесчисленные невеселые истории о них самих.

— Кстати, ты не говорила, где работаешь.

— Кстати, ты не спрашивал, — безучастно ответила она.

Ответ на вопрос, который мог не на шутку разволновать ее неделю назад, уже был лишним. В принципе, она могла ответить что угодно, и это бы ровным счетом ничего не изменило.

— Вроде спрашивал… — Он вальяжно махнул рукой проходившему мимо официанту. — Another cocktail like this, please! — постучал он пальцем по бокалу.

— Хочешь что-нибудь? — деланно спохватился Даня, когда официант уже отошел к соседним лежакам.

— Воды.

Инфанта дотянулась до бутылочки, валявшейся в ногах, и сделала большой глоток.

Тошнота, преследовавшая ее последние дни, не прошла.

— Обедать где будем? Сюда закажем или в ресторан отеля пойдем? — беспечно спросил он.

Похоже, его действительно не интересовало, где она работает и где взяла деньги на поездку. Разговор о своей доле в оплате отеля и билетов он, даже ради приличия, так и не поднимал.

Цены здесь оказались непомерно завышены даже на такие мелочи, как вода.

Инфанта прекрасно понимала: рассчитаться за все дополнительные расходы — жратву, бар, посещения СПА — ее любовнику не по карману.

И все равно, продираясь сквозь тошноту и чувство тревоги, с трудом давя в себе недовольство и раздражение по отношению почти ко всему, что ее здесь окружало, она, пусть и не так, как мечтала, чувствовала себя счастливой.

Время страсти коротко.

Любовники, в сотый раз познавая друг друга, по законам природы не могут быть так же восторженны, как в первый, второй и даже в пятый раз.