Книга (Не) мой папа, страница 27 – Маргарита Дюжева

— Зачем ты приходила?

— По делам.

— Нет у тебя тут никаких дел. Кроме того, что я предложил.

— Неважно.

Но от него так просто не отмахнёшься. Хватает за руку, причиняя боль.

— Эй!

— Я еще раз спрашиваю. Что ты тут делаешь?

— Тебя это не касается, — с вызовом смотрю на него, — и вообще. Мне некогда. Меня ждут.

— Угу, — хмыкает он, — ждут ее, как же.

Мне почему-то становится обидно от его язвительного тона. Чего же лезет ко мне с упорством маньяка, раз считает такой никчемной?

— Да. Ждут.

— Я так и не услышал ответа на свой вопрос.

— Катись к черту, — вырываюсь из его лап и отскакиваю в сторону.

— Хорошо, — покладисто кивает, невозмутимо поправляет запонки и улыбается.

Мне катастрофически не нравится, когда он улыбается. Вот просто передергивает от макушки до пяток.

— Я догадываюсь, зачем ты приходила. И к кому. Если задним числом появится какая-нибудь бумажка в отделе кадров…

У меня выступает холодный пот.

— …Я уволю эту клушу, и причиной будет подлог документов. С такими характеристиками, какие она от меня получит, ее не примут на работу ни в одну мало-мальски значимую фирму. Пойдет телеги в супермаркете катать.

Я в ужасе, потому что понимаю — эта скотина так и сделает. Причем с огромным удовольствием. Отыграется из-за меня на человеке, который просто проявил участие.

Седов приближается, смотрит на меня холодными глазищами и по-прежнему улыбается, прекрасно понимая, что загнал в ловушку.

— У тебя пять минут, чтобы забрать свои письмена, иначе полетят головы. Время пошло.

— Это бред! Крепостное право, если ты не в курсе, давно отменили.

Седов демонстративно смотрит на часы:

— Тик-так, Женечка. Тик-так.

Я возвращаюсь в кабинет к Ларисе Ивановне и молча забираю свое несчастное заявление из стопки. Рву его, зло и отчаянно, бросаю в мусорку.

— Жень… Ты чего? — спрашивает она испуганным шепотом.

— Не бери в голову. Я просто… передумала.

— Это… это же глупо, — коллега удивленно хлопает глазами и смотрит на меня, как на конченую истеричку.

— Знаю, — еще раз извиняюсь за беспокойство и сбегаю.

Седов поджидает меня возле лифтов. При моем появлении снова смотрит на часы:

— Молодец, девочка. Успела. И дрессировке хорошо поддаешься.

Он точно больной. Ублюдок, который играет чужой жизнью как хочет, и я его ненавижу.

Когда приезжает лифт, я первая захожу в него, встав так, что ему не пройти:

— Ты на следующем, — огрызаюсь, хлопая по кнопке.

— Как скажешь, Женечка, — примирительно поднимает руки.

Двери медленно закрываются, и последнее, что я вижу — это его ухмыляющаяся физиономия. Скотина! Озабоченная грязная скотина! Пусть подавится своими прогулами!

Двери закрываются… но лифт никуда не едет. Вместо этого свет сначала моргает, а потом и вовсе переключается в аварийный режим. В полумраке раздаётся тихий, противный писк.

Проклятье.

Судорожно нажимаю на кнопку первого этажа. Бесполезно. Тогда начинаю жать все остальные — тоже эффекта ноль. Лифт по-прежнему стоит и не подает признаков жизни.

Снаружи отчетливо слышен мужской смех:

— Женечка, если бы вы чаше бывали на работе, то знали бы, что этот лифт неисправен, — услужливо произносит он, приблизившись к створкам, — застревает. Именно на этом этаже.

Да что за день такой?!

— Мой тебе совет, вызывай ремонтную службу… и готовься к приятной ночи. Их, бедных, уже так задергали с этим лифтом, что они не торопятся приезжать и вызволять из беды очередную курицу, не читающую объявления.

— Не было никакого объявления!

— Ну как же? Вот оно, — проталкивает внутрь ламинированный лист бумаги, с которого кричит надпись «Лифтом не пользоваться»!

Су-ука. Специально снял, чтобы подставить меня.

Это подло и как-то по-идиотски. Будто мы школьники, а не взрослые люди.

Седова, похоже, такой расклад не смущает. Слышу, как он нажимает кнопку вызова. Слышу, как приезжает второй лифт, приветливо распахивает двери.

— Хорошей ночи, Женечка! — самодовольно произносит Седов и уходит, оставив меня наедине с проблемой.

Я заперта в лифте, который ни на что не реагирует.

— Проклятье, — жму на колокольчик, чтобы связаться с диспетчером.

— Слушаю!

— Девушка. Я в лифте застряла, — рассказываю ей все как есть и в ответ получаю угрюмое.

— Ждите. Мастер на вызове.

— Сколько ждать? Мне за ребенком надо!

Меня уже никто не слушает.

Черт! Черт! Черт! Да что ж я за лохушка такая невезучая?! Ничего у меня нормально не получается! Только через жопу.

Я понимаю, что даже если случится чудо, и мастер прилетит через пятнадцать минут, мне уже не успеть за Маринкой в сад. Ольга Алексеевна снова будет сердиться за то, что я ее подвожу.

Путаясь с кнопками, набираю Лану, она отвечает не сразу и, судя по голосу, подруга вся в мыле:

— Да, Жень? — выдыхает явно на ходу. — Давай по-быстрому. У меня тут аврал полный, ношусь как ссаный веник.

Черт.

— Прости, я забыла, что у тебя сегодня сложный день, — от волнения у меня подгибаются ноги.

Я приваливаюсь спиной к холодной металлической поверхности лифта и едва дышу.

— Чего ты хотела?

— Ничего, Лан. Просто поболтать.

Ей сейчас не до моих проблем однозначно.

— Нет, подруга. Давай в другой раз.

Я уже на грани истерики, но тут телефон снова оживает в моих руках. Денис! Боже, я совсем забыла про Дениса!

— Жень, привет. Ты где? — раздается бодрый голос Орлова, и меня накрывает волной облегчения.

— Ден! Хорошо, что позвонил! — я чуть не реву.

— Что случилось? — его тон тут становится настороженным. — Ты где?

— На старой работе. Документы ходила подписывать. И здесь… здесь возникли проблемы.

— Тебя забрать?

— Нет.

— Жень, не капризничай! Давай заберу.

— Не заберешь, — включаю камеру и показываю свою тюрьму, — я в лифте застряла. Жду мастера, когда приедет — не знаю.

Орлов озадаченно замолкает:

— Э, чем я могу помочь?