Онлайн книга «Дело зеленоглазой сестрички»
|
– Доктор, вы установили время наступления смерти, – начал Мейсон, – исходя только из распространения трупного окоченения? – Нет, сэр. – На основании трупных пятен? – Разумеется, нет. – Давайте предположим, что тело пролежало в одном положении достаточно долго, чтобы на нем появились трупные пятна. Изменится ли расположение этих пятен, если изменить положение тела? – Конечно, нет. Когда кровь оседает, в тканях появляется определенное количество сгустков крови, которые сохраняются, даже если положение тела изменится. Если тело найдено с трупными пятнами на верхней его части, то врач может быть уверен, что кто-то перевернул его несколько часов спустя после наступления смерти. И опять-таки под верхней частью я подразумеваю не анатомическое строение, а положение тела. – Понятно, – сказал Мейсон. – Как я понял, доктор, заключение о времени смерти вы сделали не только на основании трупных пятен. – Вы правы, сэр. Трупные пятна и трупное окоченение не являются факторами постоянными. Если, скажем, человек умирает после схватки или после значительных мышечных усилий, трупное окоченение может развиться довольно быстро. Я считаю недопустимым делать вывод о времени наступления смерти, основываясь только на развитии трупного окоченения. Понятно, я говорю о том случае, когда время смерти устанавливается через короткий промежуток в один, два или три часа после ее наступления. Если прошло более длительное время, то на основании окоченения можно получить довольно точный результат – например, установить шестичасовой интервал, в течение которого могла наступить смерть. – Но в данном случае вы установили трехчасовой интервал? – Да, сэр. – Я не хочу сам делать каких-либо выводов, доктор, но хочу задать вам вопрос. Вы относитесь к обвиняемой по этому делу с предубеждением? Доктор Гановер нахмурился: – Я могу иметь свое собственное мнение относительно виновности или невиновности обвиняемой. – Вы считаете ее виновной? – Да. – Вы в этом уверены? – Да. – Вы пришли к этому выводу в результате проведенного вами исследования? – В результате своего исследования и в результате расследования, проведенного другими. – И, как всякому гражданину, вам бы не хотелось, чтобы обвиняемая ушла от наказания? – Вы правы. – То есть, давая свои показания, вы старались выстроить их так, чтобы заранее вызвать у присутствующих предубеждение против обвиняемой? – Нет, сэр, это совсем не так. – Я не говорю об искажении вами фактов, доктор. Я говорю о той манере, в какой вы давали показания. – Понимаю, сэр. – А теперь, доктор, скажите, какие факторы вы принимали во внимание, когда установили, что смерть наступила в течение названных вами трех часов? – Я рассматривал прежде всего два фактора – степень переваренности пищи в желудке и температуру тела. Температурный фактор я считаю абсолютным показателем. – Вы не упомянули об этих факторах на прямом допросе, доктор. – Меня о них не спрашивали. – Скажите, доктор, а вы предполагали, что на прямом допросе вас не спросят об этом? – О, ваша честь, – сказал Мун, – я считаю такого рода перекрестный допрос неправомерным. Защитник вдается в несущественные подробности, уводит свидетеля и нас в область, далекую от существа дела. – Неверно, – возразил Мейсон. – Я просто хочу показать, что данный свидетель пристрастен. – Он же прямо сказал, что считает обвиняемую виновной и желает, чтобы она понесла наказание, – парировал Мун. – Это так, – согласился Мейсон, – но я собираюсь доказать, что во время прямого допроса доктор Гановер намеренно не упомянул о двух только что названных им факторах, позволяющих установить время наступления смерти, поскольку он и обвинитель решили, что, не назвав их на прямом допросе, они спровоцируют меня на то, чтоб во время перекрестного допроса я сам задал вопросы, касающиеся времени совершения убийства. Он надеялся получить таким образом стратегическое преимущество и убедительнее опровергнуть доводы защиты. – Возражение отклоняется, – сказал судья Кейлор. – Вы можете ответить мне, прав ли я, доктор? Доктор Гановер вдруг потерял свою прежнюю уверенность: – Ну… я, разумеется, обсуждал свои показания с властями. – Под властями вы имеете в виду помощника окружного прокурора? – И полицию тоже. – Но вместе с помощником прокурора? – Да, сэр. – Давала ли вам полиция советы относительно того, как вы должны строить свои показания? Доктор Гановер сразу клюнул на приманку: – Нет, сэр. Они не давали мне никаких советов. Это ничем не оправданная инсинуация. – А помощник окружного прокурора? Доктор Гановер растерялся: – Мы лишь в самых общих чертах обсудили содержание моих показаний. – И может быть, условились во время прямого допроса ограничиться минимумом показаний и просто заявить, что смерть наступила между полуночью и тремя часами ночи, сознательно воздерживаясь от более конкретных разъяснений, чтобы на перекрестном допросе втоптать меня в грязь. – Я не уверен, что использовалось выражение «втоптать в грязь». – А его эквивалент? – Хорошо, я скажу. Мне дали указание… нет, я не так выразился, никак не подберу нужного слова… Короче, было оговорено, что подробности насчет времени убийства я придержу до перекрестного допроса. – Чтобы втоптать меня в грязь? Доктор Гановер улыбнулся: – Повторяю, в нашем разговоре не произносилось это грубое выражение. – Хорошо, а какое произносилось? Доктор Гановер опустил глаза и замолчал. – О, ваша честь, – возмутился Мун, – я думаю, что такие детали не имеют значения. Доктор Гановер ответил на все вопросы защитника. – Я думаю, что имею право знать именно детали, поскольку они могут иметь прямое отношение к позиции данного свидетеля. – Возражение отклоняется. – Какое выражение, доктор, употреблялось в вашем разговоре? |