Онлайн книга «Маршал»
|
– А ты что? – не выдержала Дада. – В пятнадцать лет грабёж с мокрухой. За юность лет вместо вышки четвертак дали. От звонка до звонка отмотал. «Да вы что?! – удивлялись они. – Так ты, получается, при Брежневе сел, а при Путине вышел». «Как видишь, братан!» – говорю я и так далее в этом духе… В общем, срабатывало. – Вот это да! Давно так не смеялась, – радостна Дада. – А можно ещё раз эту походку? – Как Челентано? – Он тоже смеётся. Повторный его проход был ещё более впечатляющим, так что Дада от смеха упала на нары. И только тут она заметила, что дети от их шума проснулись и выглядывают из-за шифоньера. – А ну спать! – прикрикнула мать. – Нет, идите сюда, – позвал Тота. Дети тут же подбежали к нему. – Я вам шоколадки принёс. – Ура! – хором закричали дети. – Нам баба-мама всегда приносила конфеты… А ещё баба-мама всегда говорила, что наш папа самый лучший танцор в мире. – Даже так? – восхищён Тота. – Да, – говорит дочь. – А мы тоже умеем «Маршал» танцевать. Нас баба-мама каждый вечер учила и такие же вкусные конфеты давала. – Может, покажете? – попросил отец. – Нет, уже поздно, – сказала мать. – Танцевать никогда не поздно, говорила наша баба-мама, – постановила дочка. – Вот это точно, – поддержал её Тота. – А ну, давайте. – Погодите, – согласилась Дада. Она отодвинула с середины комнаты маленький столик, стулья. Зажгла ещё одну керосиновую лампу. Поставила перед собой табурет. – Барабанщиком всегда выступала мама, теперь постараюсь её заменить. Дада неумело начинает бить по табурету. По заученной программе дети стали танцевать. – Нет, у меня не получается, – сдаётся Дада. – Тотик, вы, пожалуйста, покажите класс. – Да я тоже век не занимался этим делом. – Он всё-таки поставил перед собой табурет. – Начали с самого начала… Ритм надо соблюдать. Слушаем ритм. Раз, два, три, четыре… Нет! Тота встаёт. – Первым выходит мужчина, – руководит он, а теперь уже и сам показывает. – Вот так, а затем так… Понятно? Повторим. – Он садится. Начинает барабанить. Бросает: – Нет. Так не пойдёт… В танце всё должно быть идеально. Особенно звук. Табурет и лезгинка – даже по духу несовместимы. – Он стал оглядываться. – О! – воскликнул он. – Ведь у нас есть испытанный временем чемодан. – Тота полез под нары. – Это вы его занесли сюда? – удивилась Дада. – Я… Так, сначала пошли. Большой чемодан отца Дады, как вполне приличный барабан, задал нужный тон и колорит. Тота и дети вошли в раж. – Тотик, может, не надо так громко?! – жалобно попросила Дада. – Надо! Надо! Вот так! Ритм! Быстрее! Дети подхватили: – Хорс-тох! Тох-тох-тох – Маршал! – Ай, молодцы! – воскликнул отец. – Только концовку надо делать вот так. – Вновь Тота вскочил и стал проводить мастер-класс, как будто они в репетиционном зале. – Так! – сел Тота на прежнее место, поправил чемодан. – Вновь с третьей позиции. Концовка – здесь бешеный ритм. Начали! На всю округу застучал чемодан. На переходах ритма, с хоровым возгласом «Маршал», Тота особенно яростно бил в импровизированный инструмент. Вдруг, словно струна оборвалась, звук удара куда-то провалился. Тота замер. Все замерли. – Что это? – удивился отец семейства. – Может, чемодан устал? – предположила дочка. – А что в нём? – спросил Тота. – Даже не помню, – пожала плечами Дада. Тота ловко бросил чемодан на нары, раскрыл. Тишина. Дада догадалась. – Двойное дно, – прошептала она. Кто-то, скорее всего зэки, сделали так называемое двойное дно в чемодане. С нескрываемым любопытством и изумлением, понимая, что это жизненно важный клад, Тота и Дада, уже как бывалые зэки, с полувзгляда поняли всё. Детей сразу же уложили спать. Ещё раз проверили засовы на дверях. Толстым одеялом занавесили окно. Перешли на шёпот. В чемодане были деньги. Советские и даже немецкие марки. Штук десять казначейских облигаций госзайма, на которые обманывали весь советский период советских людей, и два письма: в Карлаг на имя Самбиева Лёмы. Текст короткий: «Всё нормально. Жду. Люблю». Без имени отправителя. Но самое главное – три фотографии. Самая большая, с рельефными краями, сделана в фотоателье. Дата: март 1968. Алма-Ата. Стоят мужчина в кепке и женщина средних лет. Между ними на стуле – симпатичная девочка. – Это мой отец, – шепчет Дада. – Я его таким и помню. Значит, это я… А это, получается, моя мать… Её я не помню. – Зато я, кажется, помню и знаю. – Что-о-о?! – изумилась Дада. Тота рассматривает две другие фотографии. На одной группа мужчин, по центру – отец Дады. Другое фото – любительское. Самбиев Лёма в тюремной робе, а рядом та же женщина. Она тоже явно в казенной одежде. На обратной стороне было что-то написано синими чернилами, но со временем всё расплылось, не разобрать. Однако Тота узнал: – Это мать Амёлы Ибмас, – твердо сказал он. * * * Как на зоне приучили, Тота проснулся рано. Керосиновая лампа уже догорает, фильтр мерцает, а Дада все также сидит, плачет и смотрит на фотографии. – Ты не спала? – Немного убиралась. – Одежда Тоты почищена, висит аккуратно на стуле, но сейчас Дада спрашивает о своем: – Тота, вы вчера мне дали два телефона по памяти. Вы не ошиблись? – Дада, я тебе уже десятый раз повторяю. Рабочий телефон Амёлы я точно помню. А вот домашний – не уверен. Тота стал одеваться, а Дада как бы про себя говорит. – Наша мама рассказывала, что ей всегда снился сон, как она шла по железнодорожному полотну в пустыне, а впереди её мать. Но она никак не может догнать её, как в воде, тяжело идти… Не поверите, Тота, только вам говорю, а более и некому было. С самого детства меня преследовал один сон, вернее кошмар. В ушах этот истерзанный крик «Дада, Дада!», что я кричала, когда убили отца. Так бывает тяжело… А вот в последние дни я вижу во сне маму. Образ расплывается, но она почему-то плачет и зовёт меня. Я так хотела её увидеть!.. И вот. Мама!.. Тота, скажите, какая она? Елизавета… Ещё раз. Прошу. Поподробнее расскажите о маме. – Я тебе почти всё всю ночь говорил. Однако про одну вещь не сказал… Мы ведь втроем, я о нас и твоей маме, – зэки и знаем, что такое кликуха или позывной. Она дается в основном по характеру человека. Ведь так? Так вот, у твоей мамы, она сама мне сообщила, позывной был Цыплёнок… – Почему был? – возмутилась Дада. – Ну, я в том плане, что ныне она ведь повзрослела. – У-у! – простонала Дада. – Когда же наступит утро? Когда откроют переговорный пункт?! Я услышу маму. Тота, дорогой, вы мне купите билет? Цюрих! Мама! |