Книга Маршал, страница 48 – Канта Ибрагимов

– Юридически не к чему придраться, клиент имеет право свободно поменять банк. Однако здесь ведь была агитация. Мы потеряли такую клиентуру… А я, её преемник, остался, в принципе, ни с чем. От этого страдает моя зарплата.

– А репутация Ибмас от этого пострадает? – поинтересовался Болотаев.

– Конечно! Наш банк и я – её… сами понимаете. Хотя в целом в банковском секторе её шаг оценили как достоинство.

– Не понял.

– Всё просто. У Амёлы Ибмас свой особый подход к нашей деятельности. Она допускает такие методы работы с клиентами, которые я, да и никто, допустить не может.

– Какие?

– Ну к примеру. Позвонила вам и напросилась в Большой театр… Было такое?

– Было, – удивился Тота. – Вы следили?

– Конечно, нет. Это сама Амёла Ибмас, как и всё остальное, обязана указать в отчете работы с клиентом.

– Вот это да, – потрясен Тота. – А эта наша встреча будет отражена?

– Разумеется.

Тота слегка был шокирован.

– Значит, она и вы не имеете права встречаться с нами вне банка?

– Отнюдь, наоборот. Для бизнеса не должно быть преград, но ведь есть и моральные аспекты.

– Амёла Ибмас аморальна? – удивился Тота.

– Да что вы, нет, конечно, нет! – испуг в голосе Мюллера. – Я не в том плане. Просто почему-то Амёла может с русскими работать. А я так не могу. И никто, как она, не может общаться с русскими.

– Отчего так?

– Не знаю. Правда, знаю, что она, если честно, молодец! За свой труд она потребовала надбавку к зарплате. Ей отказали, и она ушла в другой банк, где больше платят и ценят.

– А разве она не права? – поинтересовался Тота.

– Права, – согласился Мюллер, – но я и банк пострадали… Кстати, я хотел с вами, господин Болотаев, встретиться. Я приезжал пару недель назад и не смог найти вас.

«Амёла Ибмас нашла бы», – подумал Тота, а Мюллер о том же:

– Вот Амёла, как говорят у русских, вас бы из-под земли достала… Ха-ха-ха! Правильно я сказал?

– Да. – Тота тоже засмеялся. – А где вы так хорошо научились русскому языку.

– Здесь, в Москве… Ха-ха-ха, русский выучил, а менталитет – нет.

– Так я не русский, – сказал Тота.

– Знаю. – Банкир махнул рукой. – Для нас вы все на одно лицо – русские.

– Понятно, – выдал Тота. – А зачем вы меня искали?

– О! Это такая деликатная тема. Дело в том, что, как вы знаете, наш банк – один из крупнейших в мире. Наш клиент не может иметь на счете менее трехсот тысяч долларов США. – Тота почувствовал, что его лицо вспыхнуло от нахлынувших чувств, даже голова слегка закружилась. А банкир продолжал: – Так что ваш счет мы закрыли… Спасибо за встречу. Наш банк заплатит за ваше кофе. Я тороплюсь. – Он хотел встать, но Болотаев остановил его:

– Постойте, я об этом знаю, и Ибмас мне об этом говорила, но у меня ведь изначально не было на счете трехсот тысяч, было на порядок меньше, а счет открыли?

– Да, – ненадолго призадумался банкир, – видимо, по чьей-то протекции, в надежде на ваши доходы… Помните, вы были гендиректором крупного торгового центра?

Болотаев ничего не ответил. Ему было грустно и тяжело. И даже когда Мюллер встал, Тота всё ещё сидел, пребывая в какой-то прострации.

– Вы меня простите. Прощайте. – Мюллер протянул руку. – Может быть, когда-нибудь вы ещё откроете счет в нашем банке.

Тота с силой пожал протянутую руку и не без злости ответил:

– Отныне это будет смыслом моей жизни.

Крепкое рукопожатие Мюллеру явно не понравилось, но он всё равно учтиво улыбался:

– У вас жесткая мужская хватка… Думаю, что это очень достойная цель и вы её достигнете. Поэтому хочу исправиться и говорю «до свидания».

Оставшись наедине, Тота тут же забыл о своих мечтах открыть счет в швейцарском банке. Он лишь думал о том, рассчитался ли этот господин за кофе, или это придется сделать ему. С досадой думал и о своих ста долларах, пропавших при закрытии счета.

К удивлению Тоты, эта встреча оказала на него огромное влияние. Масса удручающих впечатлений и даже каких-то маний и сновидений стали преследовать его. И так получилось, что именно в этот период его пригласили на чеченскую свадьбу, и, конечно же, Тота должен был станцевать. И не просто станцевать, чтобы украсить торжество, но и показать пример классической лезгинки и заодно получить удовольствие и просто встряску от искрометного танца. А танцевать он умел и знал, что все будут в восторге от его танца. И он станет кумиром, хотя бы на час!.. Но нет! Он не смог танцевать. Танцами он не заработает на жизнь, не расплатится с долгами. И будучи, как многие творческие личности, очень суеверным, Тота решил, что все его беды из-за того, что он связался с этой непутевой Дадой.

…Позже, гораздо позже, вспоминая этот кошмарный период своей жизни, Тота понял, что все его беды были связаны с событиями на его Родине. Там, как болезненный гнойный нарыв, до предела накалялась обстановка, которая сулила лишь одно – войну. К ней призывали, готовились, вели. От этого боль в душе. От этого притеснения со всех сторон, потому что в России кризис, виноват враг – Чечня и чеченцы. Тота морально разбит и деморализован, и даже мать во время очередного телефонного разговора говорит:

– Что-то не нравится мне твое настроение. Что с тобой? Возьми себя в руки.

– Я за вас волнуюсь! – выдал Тота.

– За кого «нас»? – удивилась мать.

– За тебя. За тебя, – исправился Тота и следом. – Давай, как многие, уедем в Европу.

– Никуда я не уеду, – как всегда, жестко твердит мать, – и никто тебя в Европе не ждет, и никому ты там не нужен…

Но оказалось, что нужен. Как-то на кафедре Болотаев обнаружил на столе записку: «Звонила Ибмас. Просила выйти на связь». Телефон и номер гостиницы.

Тота тотчас позвонил.

– О Тота! Добрый день! – неунывающий голос Амёлы. – Мы можем встретиться?

– Конечно! – с ходу соглашается Болотаев, а сам мучительно размышляет, у кого бы попросить в долг, ведь на встречу надо идти в самую дорогую гостиницу «Метрополь», куда пригласила Ибмас на деловой ужин. Но чеченец Тота не позволит, чтобы за него заплатила женщина. Тем более что она – гостья. Однако Ибмас, как только они расположились в ресторане гостиницы, сообщила:

– Здесь за всё заплачено… Я перешла в другой банк.

– Я знаю. Встречался с Мюллером.

– О! Да? Ваш счет закрыли?.. Думаю, они поторопились. Мюллер – мой коллега, хороший парень. На меня ворчал?

– Нет, – соврал Тота.

– Ну, у нас в Европе – демократия, полная свобода слова, литературы и каждый имеет право говорить и делать то, что он хочет… Хотя мой переход в другой банк не одобряли. Очень маленький, но влиятельный банк предложил мне бóльшую зарплату. Я сообщила об этом управлению своего банка, но они никак не отреагировали. И я ушла. Я бедная, одинокая женщина, на руках у меня больная мать, и, естественно, я перешла туда, где мне больше платят. Разве я не права?