Книга Маршал, страница 66 – Канта Ибрагимов

Он хочет петь для неё, для неё одной, и поэтому первая композиция – «Любимой женщине», где в первом предложении слова «Уютно и тепло, и мы одни…». Много-много раз он исполнял эту песню в разных ситуациях и про себя напевал. Однако ныне так получилось, что он почему-то задумался над этими словами именно сегодня и понял их абсурдность в данной ситуации в отношении Амёлы, ибо он своими чувствами и мнением окружающих был зациклен на ней и где он, и где она, и эти слова «сидим вдвоём»… Словом, случилось то, что никогда на сцене с ним не случалось. Тота смутился и даже позабыл слова. И конечно, он понимал, что это ресторан, что и он, как и многие, под хмельком и на всех, в принципе, плевать, но есть она, и он туда посмотрел: Амёла сидела прямо перед сценой, опустила голову – ей за него стыдно. Это он понял. Просто опустилась рука с микрофоном, и это был бы полный сценический провал, если бы не музыкальное мастерство Остапа и его группы.

– Ничего, ничего, с кем не бывает?! – в их закутке успокаивал Остап Тоту. – Столько не выступал, не пел. А это просто распевка. И следующую вещь ты выдашь на бис.

– Ни за что и никогда! – прошептал Тота.

– Ты что? – склонился над ним Остап. – Так со сцены сойти?! Нельзя.

– Да пошли они все!

– А она?

– И она тем более. – Тота слегка ударил кулаком по столу. – Понимаешь, захотелось барыне – Магомаева подавай! А я не артист! Тем более не певец.

– Тота, прости. Это я виноват, – говорит Остап. – Но так закончить… Будет осадок. Комплекс на всю жизнь.

– Я со сценой покончил… Стыдно, что сюда попал.

– Сейчас будет лезгинка.

– Какая лезгинка?

– Бердукидзе в программу ввёл. Каких-то танцоров, якобы грузин привёз. Сюрприз боссу, точнее, молодым.

– Да ты что, серьёзно? – При слове «лезгинка» глаза Тоты заблестели. – А аккомпанемент – запись?

– Нет, конечно, – отвечает Остап. – Здесь всё в натуре. Заказали Deep Purple – «лезгинка».

– «Лезгинка» в исполнении Deep Purple? – изумился Тота. – Это будет интересно.

– Это будет ужасно, – засмеялся Остап. – Я видел их репетицию… Они из какой-то подмосковной самодеятельности.

– А зачем их привезли?

– Не знаю. Видимо, Бердукидзе решил показать грузинский колорит. Ведь этот олигарх, Голубев, вроде в Грузии родился то ли жил там. В общем, сюрприз на юбилей босса. Пора.

Остап ушёл, а Тота окунулся мыслями в свою стихию. «Лезгинка» в исполнении Deep Purple. Когда-то, когда он и Остап работали в ресторане «Столичный», это исполнение было их визитной карточкой и точно срабатывало, когда надо было завести зал и сорвать у клиентов куш. Однако деньгами ведь никогда просто так не швыряются, тем более в советском ресторане. Чтобы исполнить «лезгинку» в стиле Deep Purple, надо иметь музыкантов, подобных легендарной группе. Понятно, что их нет, за исключением самого Остапа, но если есть Остап и слаженность коллектива, то получаются искромётные, зажигающие звуки и завораживающий ритм, когда трудно сдержаться, чтобы не танцевать. И в самый разгар композиции в зал стремительным пируэтом с криком выскакивал Тота. Тут Остап на гитаре и ударник начинали выдавать такое соло, а Тота вращаться по кругу – бешеное шане! И кульминация всего этого представления – это фирменный танец Болотаева «Маршал», который публику приводил в экстаз!..

Однако всё это в прошлом. Тота давно не танцевал, да и спорт забросил, к тому же и вес набрал, так что он понимал: выдержать ритм «Deep Purple» было бы нелегко. А вот посмотреть, как другие исполняют.

Лучше бы не смотрел. Смешно. Это – не кавказцы и не кавказский танец и темперамент. Это, как Остап нарёк, самодеятельность из подмосковного Дома культуры, так что на этом фоне провальное выступление Тоты позабылось.

В зале кто-то свистнул. Потом недовольный баритон и снова свист. Болотаев из своей конуры зал не видит, но понимает, что такой свист может позволить себе только босс-юбиляр.

Музыка внезапно обрывается. Тота слышит из зала какой-то недовольный гул. Вместе с этим появляется злой Остап, что-то недовольно бурча себе под нос. С ходу наполняет свою рюмку и залпом выпивает. Следом прибегает Бердукидзе.

– Ты что себе позволяешь? – шипит он на Остапа. – Что это за демарш?

– Меня никто так не освистывал… Никогда!

– Так это не тебя, а этих уродов. Козлов!

– Но этих уродов не я привёз, – возмущается Остап. – И я их здесь в первый раз вижу.

– Знаю, знаю, – вполголоса говорит Бердукидзе. – Мне их рекомендовали как лучших танцоров. Хотел, как лучше…

– Хотели сэкономить, – перебил Остап.

Эти слова задели Бердукидзе. Недовольным взглядом, словно видит впервые, с ног до головы осмотрел музыканта, явно обдумывая, как ему сейчас поступить и что этому нищему гитаристу сказать, как из зала вновь донёсся хмельной властный баритон босса:

– Да что это за концерт!? Кто привёз этих скоморохов?! – Пауза и далее: – Бердукидзе где?

Бердукидзе замер с вытянутым лицом.

– Остап выручай, – еле вымолвил он и побежал в зал, а Остап, наоборот, приободрился. Затушив в пепельнице сигарету, он вальяжно тронулся к эстраде, как Тота его окликнул:

– Остап, выручи и меня.

– Тебя? – обернулся музыкант.

– Ну да… После такого провала.

– Да ладно тебе, какой провал? Это я виноват, – сказал Остап и, подумав, добавил: – А впрочем, ты прав, если сразу же не реваншироваться на сцене, то в тебе искусство умрёт. – Он протянул Тоте руку.

– И не только это. – Они крепко пожали руки.

– Ну что ж, тогда тряхнём стариной! – воскликнул Остап.

– Повтори Deep Purple, – попросил Тота.

– Твой фирменный «Маршал»? Как в старые добрые времена? – поинтересовался музыкант. – Или, учитывая возраст, подсократим?

– Нет, – сказал Болотаев. – Проверю, есть ли ещё порох в пороховницах?

– Посмотрим, – улыбнулся Остап.

…Конечно, юношеской прыти, задора, крика и тем более амплитуды воздушных трюков не было, зато осталась грация, фирменный стиль и такой вихрь вскипающей мужской страсти, что весь зал, даже обслуживающий персонал, застыли в восторге. А танцору сцены не хватало, и он вихрем пируэтов бросился прямо в зал.

В такт танца все стали аплодировать. Та буря стихии, что разыгралась за окнами отеля, уже была не слышна – в зале набирал силу свой шторм, особый гром музыки и та искромётная, целенаправленная молния любви, от сверхнапряжения которой Амёла вдруг вскочила и, как умела и представляла, стала танцевать с Тотой…

Тота выложился. Тота выдохся. Ему не хватало воздуха, и сразу же после такого сумасшедшего выступления он бросился за кулису к спасительному окну. Свежий, влажный, ледяной воздух ворвался в зал, в его грудь, вознёс настроение.