Книга Маршал, страница 86 – Канта Ибрагимов

В это время раскрывается входная дверь. Секретарша Егорова не заходит, а только в дверном проеме её миленькая головка.

– Тота Алаевич, Тота Алаевич, вас шеф срочно зовет.

– Вот ненасытная, непотопляемая гадина, – слышит Болотаев вслед.

Егоров в кабинете один. Встревожен, лицо пунцовое. Ещё поднимаясь в лифте, Болотаев твердо решил, что в кабинете первого замминистра напишет заявление об увольнении и никаких препятствий по этому поводу у него не будет.

– Я увольняюсь. Позвольте мне здесь написать заявление.

– Вы? Увольняетесь? – крайне удивился чиновник. – Разве так можно?

– Я настаиваю, – твёрдо заявил Болотаев. – Я не хочу более здесь работать.

– Странно. Странно. – Замминистра сел на свое место. Жестом пригласил Болотаева сесть.

– Можно листок бумаги и ручку?

– Конечно, нет, – металлические нотки появились в тоне замминистра. – Это министерство – стратегический объект. А вы занимаете ключевую должность. Генеральскую должность… Всего пару месяцев стаж, а очень хорошо справляетесь. Отлично вписались в коллектив. Мы вам доверяем… И главное, вы думаете, легко найти подходящую кандидатуру на такую ответственную должность?

В это время позвонил внутренний телефон. Егоров, коротко что-то ответив, бросил трубку. Изучающе, пристально всмотрелся в Болотаева:

– В общем, Тота Алаевич, ситуация, как вы понимаете, непростая. Вы должны… Точнее, я прошу вас помочь мне. Лично мне. А потом… Потом как хотите. И я, и мы в долгу не останемся.

– Что я должен сделать? И что я, в принципе, могу?

– Многое можете. Многое… В данный момент многое… Амёла Ибмас!

– Амёла Ибмас? – удивился Тота. – Так я её сто лет не видел, не слышал.

– Вот и увидите, – обрадовался замминистра. – Говорят, что она ваш лучший друг, товарищ и так далее.

– Что значит «и так далее»? – возмутился было Болотаев.

– Это я так, – вскочил Егоров.

– В чём дело? – не выдержал Болотаев. Даже простое упоминание имени Амёлы Ибмас разжигало его страсть.

– Надо открыть две офшорные фирмы.

– А в чём проблема? – усмехнулся Болотаев. – Даже в метро объявления висят.

– Мы в метро не ездим, – был жёсткий ответ. – И в том-то и дело, что ездить в метро не хотим. А кто такая Амёла и как она работает, вы знаете.

– Я её сто лет не видел.

– Вот и увидите.

– Она прилетает? А у меня визы нет и паспорт вроде просрочен.

– А вы полетите под чужим именем.

– Это как? – изумился Болотаев.

– Так надо. Это служба. Командировка. Приказ… Или вы испугались? Или не хотите Амёлу увидеть? А она ведь вас ждёт.

Больше Тота не думал. Через пару дней он получил, как ему сказали, дипломатический паспорт с открытой визой Швейцарии. И как ни странно, там его данные.

– На всякий случай напишите заявление об увольнении.

– Какие шпионские страсти! – В Болотаеве проснулся артист. – Впрочем, вот это я сделаю с удовольствием.

С таким же удовольствием он летел в Цюрих. Конечно, Цюрих не Грозный. И Амёла не Дада. И хотя время полёта от Москвы до Грозного и Цюриха почти что одинаковое, Тоте казалось, что самолет на месте стоит. И чтобы сократить время, он пытался заснуть, и тогда ему казалось, что, как в последнюю поездку в Швейцарию, он вместе с Амёлой мчится на машине в Альпы и всё будет так же, так же… Нет, ещё…

Каково же было изумление Болотаева, когда в аэропорту Цюриха ему повстречался Голубев:

– А вы что здесь делаете?

– Я здесь живу, дорогой Тота. – Он по-дружески обнял Болотаева. – Точнее, я живу в Женеве. А тут тебя встречаю.

– Меня? А как вы узнали?

– Егоров сказал. Чтобы я встретил, проводил и так далее.

– Да… – Болотаев спустился с небес. – Я прилетел по делу. Вечером обратно… Надо встретиться с Амёлой. Я даже не знаю, здесь ли она. Егоров велел, чтобы я позвонил ей только по прибытии сюда. Где автомат?

– Вот, мобильный.

– А-а, здесь уже мобильная связь?!

– В Москве тоже есть, – сказал босс и добавил: – Кое у кого. И у тебя, Тота, по приезде будет… Пойдём, прямо из машины Амёле позвонишь. Она уже на работе. По дороге о делах поговорим.

Роскошный лимузин. Впереди – водитель и помощник, который набирает номер банка. Говорит по-английски. Все слышат. Болотаев понимает, что именно от его имени просят соединить с Амёлой Ибмас. Это происходит небыстро.

– Тота? – Он узнал её голос. – Вы в Цюрихе? А чей телефон?.. Почему вы заранее не сообщили?

– Э-э… Амёла, дело в том, – Тота тоже очень взволнован, – я по срочному, важному делу.

– Хорошо. Где вы хотите встретиться?

– В том же кафе, где я был с твоей мамой.

– О’кей! Ровно в час пятнадцать. Пообедаем вместе. Вы один? Только с вами.

Тота специально выбрал именно это кафе, потому что иного и не знал. И была ностальгия о тех днях. А ещё, как он подумал, к этому кафе можно пройти только пешком. Он останется один. По старой памяти спокойно погуляет по центральной улице Цюриха – Банхофштрассе. Здесь так всё спокойно, степенно, богато. Вечно! Стабильно.

А почему? Впервые он об этом задумался и сразу же нашел, увидел ответ. Как говорят, ответ под ногами. Он и до этого много раз видел и любовался огромными рыбинами, что большими стаями лениво плавали или просто стояли против течения в небольшой речке, что вытекала из озера. А теперь понял секрет существования и процветания Швейцарии. Никто не трогает, не ловит и не мешает этим рыбам жить. Наоборот, подкармливают, и не хило. И эти рыбки – золотые! Всё, что местные жители заслуживают, делают!!!

Вот поэтому никто не мешает швейцарцам хорошо и правильно жить, и за это весь мир и их тоже кормит или подкармливает…

Прошло всего три года, как они не виделись, а Амёла сильно, разительно изменилась. Постарела. Однако Тота, как положено, говорит:

– Ты не изменилась. Даже похорошела.

– Спасибо… Хотя знаю, что это не так… Как твои родные – мать, жена? Детей двое?

– Да, – коротко отвечает Тота. – А как твоя мать?

– Очень плохо. Очень… Из-за её болезни я очень редко и на короткое время могу летать. Работать нормально не могу.

– А сиделки, больницы, врачи?

– Всё это здесь есть, и на высшем уровне… Однако теперь я сама заболела. Как по наследству.

– Что случилось?

– Теперь и я, как и мама, всего боюсь. Боюсь одиночества, которое неотступно приближается. – Её глаза увлажнились. – Мама ведь меня предупреждала. У неё хотя бы была я. А у меня?