Онлайн книга «Маршал»
|
– Тота. Болотаев Тота. – Странное имя. – Зэк очень внимательно осмотрел новичка. – И дело твое странное. С такой историей так далеко не завозят. Либо ты так много спёр, либо… – Он сплюнул. – Даже не знаю. Сюда фраеров не доставляют. – Может, он за террор? – подсказал рядом стоящий блатной. – Бабки, бабки, – другой зэк. – Какой террор? В бабках дело. – А ну пошли отсюда, – тихо процедил Георгий. – А может, как чечена? Всё-таки война. – И чуть погодя: – А капиталец должен у тебя быть, должен. Колись, земляк. А то я вот-вот откидываюсь, а бабки там нужны. И тебе, Тота, помогу. – Клянусь, это не так, – почти дрожит голос Тоты. – Да, – после некоторой паузы постановил старый зэк, – либо ты прирожденный артист, либо это правда. Если второе, то очень печально. Для тебя печально… Ну и для меня тоже. Думал, что хоть под конец одного «пузатого» прислали. Судьба сжалилась… Нет, и тут не везет. – Он смачно сплюнул. – А я по первому образованию артист, – вдруг выдал Тота. – Я окончил Тбилисский институт культуры, батоно Георгий. – Тут Тота поздоровался по-грузински и ещё сказал несколько слов. – Вот это да! – удивился зэк. – Так ты знаешь грузинский? – Немного знал, многое позабыл. Столько лет прошло. – Так ты артистом не стал? – Нет. – Голос Тоты оживился. – Почему? – Понял, что никогда не стану, как Махмуд Эсамбаев и тем более как Муслим Магомаев. – Твои кумиры? – ухмылка в тоне Георгия. – А разве есть такие, кто их не любит, не ценит? – возмутился Тота. – Здесь есть. Почти все… Хе-хе, так что и ты не болтай, что артист. Болотаев ничего не сказал, но по гримасе видно, как он недоволен. А Георгий в том же небрежно-надменном тоне продолжает расспрос: – А какое у тебя второе образование? – Финансовая академия. – Вот это да! – удивился Георгий. – Артист-финансист – какая адская смесь. – Он вновь стал оценивающе рассматривать Болотаева, а последний вдруг взмолился: – Можно письмо на волю? – Помогут? – искоса глянул Георгий, ухмыльнулся. – Помогут, – прошептал неуверенно Болотаев. – А что до самого Севера и Сибири не помогали? Хе-хе, отсюда просто так никто не выбирался, даже декабристы после смерти Николая I, будучи графами и князьями, не смогли. – Я не декабрист; не бунтарь, не вор и не мошенник. – Это очень плохо. Для того, кто сюда попал, плохо. – Я не виноват! – Все мы так говорим, попав сюда. – Георгий вновь смачно сплюнул. – Отчасти правда в этом есть. Потому что на воле гуляют гораздо худшие представители хомо сапиенса. Однако жребий пал на нас. Не повезло… А впрочем, что бы мы ни болтали, древняя поговорка верна – человек там, куда сам себя поставил… Понял, земляк? – Ага, – кивнул Тота, – но я ничего не своровал. – Ничего ты не понял, – стал очень сух голос зэка. – Ты сидишь за крупное мошенничество. Огромные деньги у государства исчезли. – Не я… – тих голос Тоты. – Если не ты, то кто-то ведь присвоил, а на тебя повесили… Вроде так получается? – Конечно, так. Это несправедливо! Я буду писать… – Ха-ха! – усмехнулся Георгий. – Вот эти кляузы, тем более от чеченца, а идет с вами война… Вот они и загнали тебя сюда, в самое страшное болото. – Я буду бороться. Я это так не оставлю, – тихо говорил Тота. – Через двенадцать лет выйдешь и отомстишь? – Нет! Я здесь не выдержу. Что делать? – ещё глуше и жалобнее голос Тоты. – Как-то бороться, – подсказывает старый зэк. – Ведь есть родные, близкие. – В том-то и дело, что родных почти не осталось. Вначале раскулачили. Потом эта депортация, точнее геноцид, когда всех чеченцев выселили в пустыню Казахстана, – почти все померли. И вот вновь одна война, вторая, столько жертв. – О-о! Беда! – сменился тон Георгия. Он долго о чём-то думал, а потом спросил: – А ты наверняка эту свою обиду где-то прилюдно ляпнул. – Не «ляпнул», а сказал. – Во-во. Теперь всё понятно. – Я правду сказал. – Здесь это минус, а не плюс. – Это несправедливо!.. Я буду. – Тут Тота надолго задумался, замолчал и после выдал, как очень большой секрет: – У меня есть знакомые. – Да? – старый зэк оживился. – А они богаты? По лицу Болотаева было заметно, что этот вопрос оскорбил его, а Георгий сухо продолжил: – В России, а тем более здесь только деньги – сила и власть. – Что делать? – Что делать? – усмехнулся зэк. – Терпеть. – Двенадцать с половиной лет?! Терпеть это? Почему я не уехал из этой страны? – Скулить не надо. Это не поможет, а наоборот. – Что делать? – Что делать? Хе-хе! Как Мюнхгаузен за волосы, ты сам себя из этого болота никогда не вытащишь, а ещё хуже будет, если кляузы будешь сочинять. Жалобщиков нигде не любят. Это тебе не Европа, где есть человек и права человека. – Боже! Как вы мне помогли, – вдруг блеснули глаза Тоты. – В Европу как бы весточку доставить? Одной знакомой. – Бабе? – усмехнулся зэк. – Она ценит меня. – Хе-хе, ценила бы, уже была бы здесь, как жены декабристов. – Так она не знает. – А узнает – примчится? И что она сделает?.. Хоть богатая? – Нет. Но она… – Любит тебя?.. С кем-нибудь она сейчас, а любит тебя. Тота ничего не сказал. Нервно задергался. В это время, как и века назад, зазвонил колокол. Прогулка закончилась, и старый зэк подвел итог: – Смотри, земляк. Декабристы были графы, князья, и их охраняли такие же графы и князья. Всех истребили. Ныне что сидят, что охраняют – одно отребье, и по-честному, те, кто сидит, по понятиям даже выше. И запомни – это самый центр Сибири, тупиковая глушь. Здесь всё сурово. Почти девять месяцев зима – холод и вьюга по камерам гуляет, а чуть-чуть лето – хуже зимы, когда в тех же камерах комары, слепни и мошкара и тогда о зиме мечтаешь. – А вы сколько лет здесь? – выдал Тота. – Всю жизнь, – печально улыбнулся Георгий. – Тебе это не надо. – Не надо, – просит Болотаев. – Что делать? – У прокуроров, судей и прочих господ помощи не ищи – ещё хуже сделают. – Это я уже понял. – Тогда терпи, земляк. Пока я здесь, поддержу. Но ты более нюни не распускай. Держись, чечен. Не ты первый, и не впервой вы в Сибирь попадаете. |