Онлайн книга «Дело застенчивой обвиняемой»
|
— И мистер Бюргер спросил вас, не заметили ли вы чего-то такого, что указывало бы на отравление цианидом? — Ну… да. — А не сказал ли вам далее мистер Гамильтон Бюргер, что запах горького миндаля указывает на отравление цианидом, и не спросил ли он вас, не обнаружили ли вы этот запах? — Да. — Это было до того, как вы рассказали ему, что учуяли запах горького миндаля? И тогда эта мысль вкралась вам в сознание? — Да. — И вы тогда подумали, что помните это? — Тогда я вспомнила, что почувствовала этот запах. — Это все, — улыбнулся Мейсон. — Это все, — огрызнулся Гамильтон Бюргер, тут же добавив: — С дозволения высокого суда замечу, что следующий свидетель настроен враждебно. Тем не менее нам необходимо вызвать его. Доктор Логберт П. Динэйр, не соблаговолите ли вы пройти вперед и принести присягу? Доктор Динэйр прошел вперед, принес присягу и свидетельствовал о своей квалификации как врача и хирурга, о практике в психиатрии, о том, что он был знаком с обвиняемой. — Итак, не советовалась ли с вами обвиняемая по профессиональным вопросам пятнадцатого сентября этого года или чуть раньше? — Да. — И вы решили, что она страдает от острого чувства вины? — Возражаю против этого вопроса, — сказал Мейсон, — как требующего раскрытия конфиденциальной информации, существующей между врачом и пациентом. Судья Эшхерст подумал с минуту, а потом сказал: — Возражение поддерживается. — Не посоветовали ли вы обвиняемой, что для нее было бы выгодно, если бы вы провели ей проверку сывороткой истины? — То же самое возражение, — сказал Мейсон. — То же самое постановление. — Вы давали обвиняемой наркотик семнадцатого сентября? — Да. — Было ли предназначением этого наркотика преодолеть так называемый механизм защиты, который мог помешать пациентке раскрыть те факты, которые она могла считать вредящими ей? — Да. — Был ли у вас в тот раз магнитофон? — Да. — Сделала ли пациентка заявление, которое было записано на магнитофон? — Теперь, с позволения высокого суда, — сказал Мейсон, — я возражаю против вопроса на том основании, во-первых, что он некомпетентен, неуместен и несуществен, что, как выявилось, пациентка находилась под воздействием наркотиков, и поэтому все, что было заявлено в то время, являлось плодом одурманенного воображения. Во-вторых, вопрос призывает к раскрытию конфиденциальных сведений, и, в-третьих, что если в магнитофонной ленте и содержалось какое-либо признание или сообщение, то это не дает подобающих оснований, поскольку в этом нет никакого доказательства состава преступления. — Итак, — сказал судья Эшхерст, — мы подходим к сложному вопросу юридической ситуации, который, как в общих чертах понимает высокий суд, должен был возникнуть в ходе судебного разбирательства. Я думаю, что этому спору следовало бы состояться вне присутствия присяжных. Высокий суд должен заметить, что этот вопрос в том виде, в котором он сейчас задается, не дает ответа, который подтвердил бы все сделанные возражения. Насколько я понимаю, обвинение хочет показать, что магнитофонная запись была произведена, а затем отпустить доктора. Обвинение желает представить эту магнитофонную запись в качестве признания обвиняемой и просит, чтобы эта запись была прослушана присяжными. — Это верно, ваша честь, — сказал Гамильтон Бюргер. — Однако, — сказал Мейсон, — раз нам предстоит встретиться со всеми этими фактами, то мы можем встретиться с ними и сейчас. — Я думаю, что на этот раз я отклоню эти возражения, пока мы не закончим с предварительными выяснениями, — постановил судья Эшхерст. — Вы сделали магнитофонную запись? — спросил Гамильтон Бюргер. — Сделал. — И где она была? — Я положил ее в свой сейф. — И что случилось с ней после? — Она была передана полиции моей сиделкой. — Я демонстрирую вам магнитофонную бобину, на которой красным карандашом и, предположительно, вашим почерком сделана надпись, гласящая: «Разговор с Надин Фарр, 17 сентября», и спрашиваю вас: сделана ли эта надпись вами? — Да, сэр. — Это все, — торжествующе сказал Гамильтон Бюргер. — Несколько вопросов, — сказал Мейсон. — В тот момент, когда была сделана эта магнитофонная запись, являлась ли Надин Фарр вашим пациентом? — Да, сэр. — И вы старались вылечить ее? — Да, сэр. — И вы почувствовали, что для того, чтобы вылечить ее эффективно, нужно знать факты, которые могли быть выявлены путем вопросов и ответов во время проверки сывороткой истины, так? — Да, сэр. — И вы провели эту проверку как психиатр, врач и хирург? — Да, сэр. — Скажите, а не находилась ли в тот момент обвиняемая под воздействием наркотиков? — Да, сэр. — Она понимала, что она делает? — Здесь вы касаетесь весьма специфической психологической ситуации, мистер Мейсон. Одна часть ее сознания понимала, что она делает какое-то заявление и отвечает на вопросы, а другая часть ее сознания была подавлена наркотиками до такой степени заторможенности, что не могло быть никакого сопротивления. — Ее сознание и сила воли были ослаблены наркотиками, которые были применены вами в процессе лечения? — Да. — И вы задавали вопросы и получали от нее ответы как врач, ставящий диагноз состоянию пациента, и это было доверительной информацией? — Да. — Вы проводите много подобных исследований, и каково их назначение? — Да. Они дают оценку определенным эмоциональным конфликтам на основании получаемых ответов. — А эти ответы всегда вразумительны и точны? — Нет. — Есть ли вероятность, что ответы, которые вы получили на свои вопросы в данном случае, неточны? — Такая вероятность существует. — Вы знакомы с таким феноменом, как разговаривание во сне? — Да. — Было ли состояние обвиняемой сходно с тем, которое вызывают разговоры во сне? — Очень схоже. Это был искусственно вызванный разговор во сне. — Это все, — сказал Мейсон. — Одну минуту, — сказал Гамильтон Бюргер. — Если бы заявления, сделанные пациентами во время исследования с помощью сыворотки истины, были бы неточны, тогда не было бы никакого смысла в проведении такого исследования, доктор. |