Книга Одна любовь, страница 12 – Мария Высоцкая

Но он был прав.

Богдан попал в аварию тогда, потому что я вынудила его на скандал, а до этого я просто мешала ему выбиться в люди. Или мама, она же попала в больницу, потому что я никогда не замечала ее боли, и ведь общаться мы с ней начали только тогда, когда я вышла замуж за Гришу.

Отец… если бы я приняла все его условия, то ничего бы не было. Ничего этого. Люди бы не страдали из-за меня. Все это происходило и происходит из-за меня.

Пока я изолирована от людей, пока я здесь, рядом с ним, они все в безопасности. Возможно, надо мной злой рок… не знаю.

Утром я выхожу из номера под конвоем. Охрана услужливо семенит следом, открывает двери, помогает сесть в машину. Гриша так и не объявляется, а я медленно начинаю понимать, что, если он сейчас меня бросит, радости мне это не принесёт. Я столько лет его ненавидела, хотела сдохнуть, а теперь понимаю, что в итоге, останусь одна, никому не нужная, а самое главное, без дочери. Назаров ни за что не отдаст её мне. Он меня убьёт, так вот пусть лучше он это сделает. Сегодня.

Дома я оказываюсь в одиннадцать. Привожу себя в порядок, ещё раз звоню маме, но она не берёт трубку. В голове селится страх, вдруг они опять запихнут её в психушку? Если так, то в этом будет лишь моя вина. Моя, и моего неповиновения Грише

Умывшись и подогрев чайник, сажусь на барный стул, и не моргая смотрю в окно. Горячий чай в кружке остывает, но я не делаю и глотка. Когда в квартире слышатся шаги, понимаю, что это вернулся муж. Боже, пусть в этот раз он будет в настроении.

Гриша неожиданно нежно сжимает мои плечи, а лежащий передо мной телефон начинает вибрировать. Номер мне незнаком. Я тянусь к нему, но Назаров делает это проворнее. Отвечает на звонок и ставит на громкую связь.

Из динамика звучит знакомый голос, а Гришины пальцы с болью выпиваются в мою кожу.

Я не знаю, что говорить, поэтому оборачиваюсь к мужу. Он кивает в знак согласия на эту встречу, и я, уточнив время, сбрасываю вызов.

Его ладони медленно скользят по моей шее, чуть надавливая. Тело покрывается испариной. Мне страшно. Видимо, быть убитой я пока не хочу, сколько бы мысленно этого ни просила. Гриша словно переступает в своей голове через какой-то барьер и начинает говорить:

– Ты встретишься с ним, скажешь, что это ошибка, что ты его не любишь, и чтобы он больше тебя не беспокоил.

Молчу. Он с изяществом собирает мои волосы в своей ладони, а после тянет на себя так, что в глазах появляются искры.

Я начинаю кивать как болванчик, и он отпускает.

– И не делай глупостей вроде той, что была вчера. И я не о твоей измене, я о твоём длинном языке, который хотел поплакаться на жизнь и что-то там объяснить. Если ты выберешь его, то навсегда потеряешь дочь. Ни один суд ее тебе не вернёт. Он может покупать кого угодно, но она моя кровь, и я вам её не отдам. Слышишь меня?

– Слышу.

– Если он думает, что его Доронин поможет, то ошибается. На каждого такого Доронина найдётся тот, кто сильнее. Да и к тому же разве ты хочешь принести ему боль? Ты хочешь вновь испортить его жизнь? Все беды, которые происходят с твоими близкими, из-за тебя, не забывай об этом.

После этих слов он покидает квартиру. Я еду на эту встречу и пытаюсь не расплакаться. Я должна взять себя в руки. Должна!

Мне больно. Очень больно. А на задворках сознания Гришины слова. Он прав, я не имею права портить людям жизнь. Только не Богдану. Нет.

Наверное, там, в этой кофейне, я его почти не слушаю. На все вопросы отвечаю на автомате, словно не я. Каждая моя фраза бьет его плетью яда и безразличия. Возможно, в тот момент я чувствую именно его. Безразличие.

Мне не хочется кидаться ему на грудь, не хочется даже дотронуться. Я желаю лишь одного: счастья. Пусть он будет счастлив. Без меня.

Я принесу ему только беду. Я всегда ему её приносила. Наверное, с него уже хватит. Пусть он меня отпустит. Пусть больше не страдает.

На улице Гриша встречает меня, но уже с Теей. Я вижу личико своей крошки, и на душе теплеет. Отвечаю какой-то колкостью на Гришин вопрос, в последний раз смотря в спину Шелеста, и сажусь в машину.

Мне не становится больнее. Мне никак.

Я умерла. Наверное, теперь я и правда – мёртвая.

***

– Герда, подай соль, – мама смотрит на меня взволнованно, – с тобой всё в порядке?

– А? Да. Всё хорошо. Просто задумалась.

Передаю ей солонку. Сегодня такое прекрасное зимнее утро. Последние полгода пролетели так быстро. Всё же время скоротечно. Слишком скоротечно…

– Ты считаешь правильным, что Гриша хочет отправить Тею в Англию?

– Ей нужно учить язык, мам.

– Ей будет всего три…

– Лучше раньше, да и нахождение в стране-носителе языка… это однозначно не плохо.

– Боже! – мама с грохотом кидает кастрюлю в раковину. – Ты себя слышишь? Что с тобой происходит? Где твоя сила? Когда ты начала с ним соглашаться, с мужем своим?

– А разве он не прав?

Не понимаю, чего она от меня хочет. Честно, не понимаю, чего все они от меня хотят… эти полгода все только и делают, что смотрят на меня удивлёнными глазами. Да, я согласна с Гришей. Что в этом плохого?

– Он мой муж и…

– Он же изверг! Он тебя уродует, издевается, нужно что-то делать! Я в своё время ничего не делала, и где я сейчас?! Очнись, дочка. Слышишь меня?

– Слышу. Я подумаю над твоими словами, – киваю и ухожу в комнату.

Поднимаюсь по широкой винтовой лестнице, заглядываю к Теюше, у неё как раз дневной сон. Поправляю одеялко и направляюсь к себе. Точнее к нам. Я не вспоминаю, что говорила мама, даже на минуту не задерживаю в голове её слова. Мне не нужны очередные скандалы. Мне ничего не нужно. У меня всё есть. Всё, что я заслужила, всегда со мной.

В моей голове больше нет места мыслям о свободе, любви. Оно мне не нужно. Я просто хочу быть рядом со своим ребенком и не приносить несчастья другим.

Но мама этого не понимает и никогда не поймёт. Теперь она живёт с нами. Гриша купил дом. Большой, красивый, для всей семьи. Мне он нравится, этот дом. Он купил его для меня… а ещё он больше меня не трогает.

С того дня, когда Шелест ушёл навсегда, Гриша больше ни разу не поднял на меня руку и не сделал больно. Он заботится обо мне. Помогает понять, что счастье не всегда зависит от нас самих, иногда оно напрямую зависит от того, кто рядом.

А ещё говорит, что любит. Он всегда меня любил. Он поступал по-зверски, издевался, но я сама не давала ему хоть как-то проявить свою любовь. Я его не слышала, что ещё ему оставалось?

Мы не раз говорили о прошлом, и я начала его понимать. Он не плохой, просто у него не было никаких шансов, он был в отчаянии и только поэтому творил эти страшные вещи.