Онлайн книга «Одна любовь»
|
Мама кричит, чтобы знакомая незнакомка убиралась, а потом замечает меня. Замирает. Сглатывает и на автомате поправляет упавшие на лицо волосы. Дует наверх, явно ощущая себя не в своей тарелке. Охрана продолжает выпроваживать скандалистку, но, походу, она тоже меня заметила. – Богдан! Пустите, вы, – охране, – я мама Герды, ты меня не помнишь… Это удар под дых. Сильный такой. Жёсткий. Охрана уже успела засунуть её в машину. Конечно, нарушать спокойствие живущих в этой деревне чревато последствиями. – Отпустите, – говорю громко. Бодигарды останавливаются, но смотрят на Марину. Она стоит уперев руки в боки. Кивает. Неохотно. Ольгу отпускают очень резко, и она падает на землю. Бычары отходят в сторону, но посматривают с готовностью продолжить начатое. – Спасибо, – поднимается с земли. – Чего вам нужно? – У них какие-то проблемы с деньгами, муженёк же сбежал, – вмешивается Мама. – Чтобы вы провалились. Обе! Сколько можно? Твоя дочь ему всю жизнь испортила! А ты? – уже мне. – Чего ты смотришь? Опять понадобился, когда проблемы! Когда ты уже поймёшь: не будете вы вместе! Не будете. У тебя свадьба. Маму несёт. – Ма, – обнимаю, – успокойся. Иди в дом. – Богдан, – начинает плакать. – В дом её уведите, – охране. – Поехали поговорим, – уже Ольге, – машину сейчас выгоню. – Сынок, останься здесь. Я тебя прошу, не езди с ней. – Мам, я ненадолго. В дом её уведите и успокоительного дайте. Сажусь в тачку и, подобрав Ольгу, еду в город. По дороге звоню Доронину, рассказывая в двух словах о маме и о том, что ей лучше прислать врача. Александр Николаевич разговаривает со мной, как с провинившимся ребёнком, с приемлемым для него недовольством. Но не сообщи я, потом будет лишь хуже. Мы заезжаем в какой-то ресторан. Ольга семенит за мной следом, а после, смиренно устраивается напротив. Откидываюсь на спинку стула, складывая руки на груди. Я готов слушать. Готов ли? – Спасибо, что… просто спасибо, – делает глоток воды из стакана. – Что вам нужно? Денег? Я дам. Сколько? – Ты не так понял. – Сколько? Не вмешивайте меня в свои делишки. Просто скажите сколько. Я был уверен, когда сюда ехал, что выдержу этот диалог. А стоило ей заговорить, как я понял всю патовость ситуации. Не могу, не хочу её слушать. И знать ничего не хочу. Боюсь я, сука, всё это знать. Тупо боюсь. – Счёт пишите, куда деньги скинуть, – протягиваю свой телефон с открытыми заметками. – Сегодня вечером они будут уже там. Ольга набирает цифры, а я смотрю в окно. Чувствую, как она вытягивает ладонь, возвращая мне айфон. – Это что? – Это её номер. Позвони ей. Если не хочешь слушать меня, выслушай её. Спасибо, что не ушёл сразу. Только не в деньгах дело. Совсем не в них… Гольштейн поднимается из-за стола и уходит. А ведь я помню её другой. Сука она последняя в моих воспоминаниях. Видимо, за эти годы действительно всё изменилось. Домой возвращаюсь к полуночи. Окс оборвала телефон, но я игнорю. Катаюсь по городу и всё думаю о цифрах, что мне написала Ольга. Готов ли я опять во всё это ввязаться? Ответа нет. Или же он не изменился спустя годы. Знаю только то, что хочу помочь, просто помочь. Наверное, как стороннее лицо. В башке шум. Заезжаю в гараж и поднимаюсь в дом. Мама сидит на диване в гостиной. Доронин сжимает её ладони, они одновременно устремляют глаза на меня. – Не спится? Мама касается Доронинского плеча и поднимается на ноги. – Что она тебе сказала? – Я не стал её слушать. – Тогда где ты был? – Катался. – Богдан, ты же понимаешь, что всё повторяется. Нельзя… так нельзя, и Окс звонила. Она волнуется. Герда осталась в прошлом. – Мама, у неё рак, – натягиваю омерзительную улыбку. Марина, которая вытянула руку, чтобы коснуться моей груди, замирает. Я вижу, как её глаза затягивает пелена слёз. – Они тебе звонили? Молчание. – Звонили? – повышаю голос. И конечно же, вмешивается Доронин: – Нормально с матерью разговаривай. – Сына своего воспитывайте. Меня не надо. Так они звонили? – спокойнее. – В обед. Сначала Герда, а потом эта. – И ты мне не сказала. Почему? – Я хочу тебя защитить. – Защитила? По-моему, всё стало только абсурднее. – Прости меня, сынок. Я не знала. Я правда думала, что это из-за того, что по телевизору говорят. О муже её. – Ты просто не захотела слушать. Собственно, как и я. Я так устал и иду спать. – Богдан… – Завтра. Давай всё завтра. А ведь в самом начале, ещё в самом начале всё уже было не так. Не легко. Но тогда я думал, что мы справимся. Я справлюсь. Моя самоуверенность сыграла со мной самую злейшую шутку на планете. Я был так слеп и оглушён, что не понимал, как может искалечить жизнь. Теперь, стоя на пороге чего-то страшного, я осознаю это в разы острее. Я многое понял. Осознал. Я её люблю. Я всегда её любил. И если я могу хоть как-то ей помочь, то я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы вытащить её оттуда. Я оттягиваю эту встречу не потому, что не хочу. Нет. Я, подобно наркоману при ломке, хочу её увидеть. Но в то же время я боюсь сорваться. Я боюсь самого себя. Своих действий, слов… Утром я уезжаю из особняка одним из первых. Возможно, просто потому, что не хочу случайно пересечься в этом доме с Ма. Я не злюсь. Я её понимаю. Я всегда её пойму и встану на её сторону, что бы ни случилось. Потому что роднее неё у меня никого нет. Но сегодня… я лишь хочу обезопасить её от своих необдуманных слов. Я знаю, что они будут, когда мы вновь коснёмся этой темы. Но лучше позже. Лучше не сейчас. Встречаюсь с Серафимовым, и он лично отводит меня к палате Герды. Я минуты две стою под дверью и никак не решаюсь войти. Стучу и сразу открываю дверь, чтобы она меня увидела. Делаю это так, словно боюсь сбежать. – Богдан… – Привет, – едва заметно киваю. – Привет… я не ожидала тебя здесь увидеть. – Я тоже не ожидал увидеть тебя здесь. – Я понимаю, что не имела права просить о помощи, но спасибо, спасибо, что ты пришёл. Правда. Я уже не думала… мы вернём все деньги, я… только помоги, пожалуйста. Она же совсем маленькая… ты можешь меня ненавидеть… |