Книга Театр марионеток, страница 40 – Александра Столярова

Но сестра не появилась. Мы обедали, я нервно ерзала на стуле, то и дело оглядываясь на двери; Алекс меня точно понимал, а вот мама очень удивлялась, по какому поводу я так волнуюсь. В самом деле, Машке двадцать два года, она вполне взрослая и самостоятельная, может позволить себе и задержаться… Но мама не знала всего того, что знала я.

Только бы с ней ничего не случилось, только бы ничего не случилось…

Посреди обеда мне вдруг пришла в голову свежая мысль насчет того, как можно отыскать телефон Разумовской, и я, торопливо извинившись перед семейством, побежала наверх. Меня провожали удивленные взгляды. Кажется, они скоро решат, что я окончательно сошла с ума.

В своем номере я заперлась — на всякий пожарный случай, открыла ноутбук и залезла в ту программу-органайзер, которую мне поставил Шурка и в которую он заботливо перекачал всю базу данных из моего телефона. Потом снова уселась за телефон и принялась терзать кнопки.

Есть у меня друг Васька, талантливый журналист. Если быть точной, журналистика — не главное его занятие, в основном он занимается созданием стильных аксессуаров ручной работы, но поскольку талантливый человек талантлив во всем, и креативность хлещет из него через край, Васька подался и в журналистику. В основном он писал о моде для глянцевых изданий, но знакомых журналистов абсолютно во всех сферах у него было хоть отбавляй. Раз в пять больше, чем у меня. Он не раз уже выручал меня полезными знакомствами, контактами и информацией, и я очень надеялась, что выручит и теперь.

Трубку Васька взял не сразу, я уже измучилась, воображая, что он греет свои «старые косточки» — по его собственному выражению — где-нибудь на Гоа, и не сможет мне помочь. Но он все-таки ответил.

— Васька, я звоню по межгороду, так что слушай и запоминай! — завопила я с ходу. — Очень нужна твоя помощь, моя благодарность не будет знать границ!

— Слушаю, золотце, — сказал он, и я услышала, как он улыбается.

— Мне нужны контакты писательницы Светланы Разумовской. Домашний или мобильный телефон. Это важно, поэтому, Васечка, не тяни с этим, о'кей?

— О'кей, о'кей, — передразнил меня Васька. — Хорошо, я перезвоню.

— У меня мобильник накрылся, так что я сама тебе позвоню. Спасибо, пока!

Немного успокоенная, я вернулась к обедающему семейству.

— Мартышка так и не позвонила? — спросила я, вгрызаясь в жгучие куриные крылышки. — Шурка, не ешь, это не детская еда. Для тебя супчик заказали.

— Ну ма-ам! — заканючил ребенок. — Я же не младенец!

— Хочешь испортить себе желудок? — веско сказала я.

— А ты подай ребенку положительный пример и не ешь сама, — сказал Алекс, утаскивая к себе вредную, но страшно вкусную еду. — Нет, она не звонила.

— Так набери еще раз! — попросила я, расстроенная тем, что любимое блюдо уплыло у меня из под носа. Шурка злорадно посмеивался.

Алекс снова вызвал Мартышкин номер и через секунду покачал головой.

— То же самое. Выключен у нее телефон.

— Где она шляется? — пробормотала я себе под нос. — Вернется — уши надеру!

После обеда я удалилась к себе в номер в полном одиночестве, объяснив остальным, что мне хочется прилечь. Мама увела Шурку в их комнату, Алекс попытался было напроситься ко мне, но сейчас мне не хотелось вообще никого видеть, и я сказала, чтобы заходил позже.

Я волновалась за Мартышку и нервно мерила шагами комнату — от окна к двери, от двери к окну. Потом кинулась к телефону и снова набрала Васькин номер. Конечно, никакой надежды, что за сорок минут он сумел что-то выяснить, но от волнения и бездействия я готова была уже выть, и даже расходы на междугородние звонки меня не останавливали.

— Васька, ну как успехи? — безнадежно спросила я.

— А чего голосок такой тусклый? — посмеиваясь, сказал приятель. — Пляши, дорогуша, откопал я тебе твою Разумовскую!

Не веря своему счастью, я схватила придвинула к себе ноутбук и принялась щелкать по клавишам под Васькину диктовку.

— Двести двадцать девять… Так, это домашний?

— Есть еще и мобильный. Пиши.

— Ты гений. И мой добрый ангел, — с чувством сказала я. — Жаль, что по телефону не могу тебя расцеловать.

— Ты же знаешь, что я предпочитаю мальчиков, — захохотал Васька. — Когда вернешься в Москву, свистни, сходим куда-нибудь пообедать.

Я пообещала и отключилась, с вожделением глядя на заветные цифры.

Звонок писательнице я не стала откладывать в долгий ящик и набрала ее домашний номер, слушая взволнованный стук собственного сердца.

После целой тысячи бесплодных долгих гудков трубку наконец-то подняли, я услышала слабый, болезненный женский голос.

— Алло?

— Светлана?

— Слушаю вас.

— Здравствуйте! Это Станислава Подгорная, вы меня помните?

— Что? Ах, это вы? Помню, конечно. Что-то случилось? — ее голос был ровным и безжизненным, без капли эмоций, и мне подумалось, что у писательницы случилось какое-то горе, а тут я со своей детективной историей! Черт, как неловко!

— Светлана, простите, ради Бога, за беспокойство… Я не отниму у вас много времени. Мне только нужно узнать, помните ли вы ту аварию у Даниловского рынка? Ну, когда парня сбила машина?

— Помню, — ответила она. — А в чем дело?

— Просто тот человек… Тот парень… В общем, он то и дело попадался мне на пути в Санкт-Петербург, и я заподозрила какой-то умысел. Странная история, одним словом.

— Стася, вы меня извините, но я себя неважно чувствую и лежу в постели…

— Да, простите, я поняла. Мне только хотелось, чтобы вы при необходимости подтвердили факт той аварии. Ведь вы тоже были свидетелем. А тут такие дела творятся, и мне очень нужен человек, который также видел Девяткина.

— Девяткин — это кто?

— Парень, который попал под машину.

— А, ну конечно, я смогу подтвердить, если надо, — на секунду в трубке повисла тишина, потом раздалось звяканье тонкого стекла и такой специфический звук, когда открывают упаковку с таблетками. — Только мне не совсем понятно, зачем и кому это может понадобиться.

— Наверное, мне может, хотя я не уверена. Ну что ж, спасибо за помощь и еще раз извините.

— Да ничего страшного, — ответила она уже более уверенным голосом. — Значит, вы попали в какие-то неприятности?

Я очень кратко, чтобы не напрягать человека, пересказала все, что со мной происходило, умолчав лишь о том, что Девяткин застрелился. Не хотела я об этом говорить и лишний раз вспоминать подробности. Этот несчастный парень и его странная посмертная улыбка и без того круглые сутки стояли у меня перед глазами.

— И правда, странные какие-то дела, — констатировала Разумовская. — Ну что ж, Стася, на всякий случай держите меня в курсе дела. А я, если нужно, дам показания, хотя и не знаю, чем они смогут помочь. Ну все, прошу меня извинить, нужно принять лекарство.