Книга Дневники и письма, страница 48 – Эдвард Мунк

НОВОЙ КРИСТАЛЛИЗАЦИИ,

МЫ НЕ УМИРАЕМ, МИР ОТМИРАЕТ ОТ НАС.

ЖИЗНЬ ЛЮБИТ СМЕРТЬ,

РАДОСТЬ ДРУЖИТ С БОЛЬЮ —

Женщине

Я КАК ЛУНАТИК,

ИДУЩИЙ ПО КРАЮ КРЫШИ,

НЕ НАДО РЕЗКО МЕНЯ БУДИТЬ,

ИНАЧЕ Я УПАДУ

И РАЗОБЬЮСЬ

[…]

Записки сумасшедшего

МОЯ ДУША – КАК ДВЕ ХИЩНЫЕ ПТИЦЫ,

РВУЩИЕСЯ КАЖДАЯ В СВОЮ СТОРОНУ

[…]

С. 48

УРНА

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Из грязи вознесся лик,

полный красоты и скорби.

С. 60

Я вижу людей

ЗА ИХ МАСКАМИ.

УЛЫБАЮЩИЕСЯ, СПОКОЙНЫЕ ЛИЦА,

БЛЕДНЫЕ ТРУПЫ, БЕСКОНЕЧНО

СПЕШАЩИЕ ВПЕРЕД ПО

ИЗВИЛИСТОЙ ТРОПИНКЕ, ВЕДУЩЕЙ

К МОГИЛЕ.f

Из моего гниющего тела

вырастут цветы —

и я буду в

них – Вечность.

Толпа. Карандашный рисунок. 1922

Загадочный взгляд сумасшедшей

В ЭТИХ ПРОНЗИТЕЛЬНЫХ ГЛАЗАХ,

КАК В КРИСТАЛЛЕ, СОБРАНО

МНОЖЕСТВО ОТРАЖЕНИЙ

ОБРАЗОВ – ВЗГЛЯД

ИЗУЧАЮЩИЙ, ЛЮБОПЫТНЫЙ,

ПОЛНЫЙ НЕНАВИСТИ И ЛЮБВИ,

ТОЙ ЭССЕНЦИИ, ЧТО

ОБЪЕДИНЯЕТ ВСЕХ

[…]

СУДЬБЫ ЛЮДЕЙ

КАК ПЛАНЕТЫ.

ОНИ ПЕРЕСЕКАЮТСЯ

ВО ВСЕЛЕННОЙ, ЧТОБЫ

ВНОВЬ РАЗОЙТИСЬ.

МАЛО КТО ДОСТИГАЕТ

СЛИЯНИЯ В СИЯЮЩЕМ

ПЛАМЕНИ

Встреча во Вселенной. Цветная ксилография. 1898–1899

Записки сумасшедшего

И В ТЯЖЕЛОВЕСНЫХ КАМЕННЫХ МАССАХ

ЕСТЬ ЖИЗНЬ

[…]

С. 75

Царство кристаллов —

Эдвард Мунк на фоне своей картины «Солнце». Фотография. 1943

Помимо литературных текстов и дневников к писательскому наследию Мунка можно отнести его письма. В течение всей жизни Мунк вел весьма обширную переписку на норвежском, немецком и французском языках с огромным множеством корреспондентов. В цифровом архиве, созданном Музеем Мунка в Норвегии, содержится более 4200 черновиков, писем и открыток, адресованных самым разным категориям получателей: членам семьи, возлюбленным, друзьям и недругам, коллекционерам и заказчикам, биографам, критикам и искусствоведам, моделям, коллегам-художникам и деятелям других видов искусства, а также различным учреждениям. За 70 лет активной переписки Мунк успел написать примерно 400 различным адресатам. Самое старое из сохранившихся писем Эдвард написал своему отцу в 1874 году, в десятилетнем возрасте, а среди самых последних – благодарственные открытки, отправленные художником различным получателям, в том числе сестре Ингер, вскоре после его 80-летнего юбилея в 1943 году.

Нередко мы располагаем несколькими сохранившимися набросками одного и того же письма, в которых прослеживается путь мысли художника и его попытки точнее сформулировать мысль. Мунк имел привычку сохранять черновики: ему нравилось иметь копии отосланных писем, а кроме того, он не любил ничего выбрасывать. В годы Второй мировой войны, перебирая свои архивы ввиду возможной эвакуации, Мунк пишет другу Кристиану Гирлёфу: «Посторонним нелегко понять, с чем мне приходится иметь дело: картины, гравюры и несметное количество заметок и писем за 60 лет – Я никогда не пользовался мусорной корзиной. Вместо нее у меня был чемодан – поэтому так трудно отделить зерна от плевел, но еще именно поэтому мне удалось сохранить столь многое».

В своих письмах Мунк поразительно откровенен: он открыто пишет о своих симпатиях и антипатиях, о своих душеных травмах и проблемах со здоровьем. Вместе с тем он очень чутко дозирует степень своей открытости, оберегая чувства получателя: так, в письмах к семье он всегда намного более деликатно описывает события, нежели в письмах к друзьям. Важно и то, что в абсолютном большинстве писем Мунка очень четко вырисовывается его фигура как художника: он привлекал к деятельности, связанной с организацией выставок, отправкой и продажей картин не только свои деловые контакты, но и друзей, и родственников, и даже главврача клиники, в которой проходил лечение в Копенгагене. И наоборот: многие его заказчики и деловые партнеры – такие, как Макс Линде и Густав Шифлер – становились со временем его близкими друзьями. Так или иначе, в абсолютном большинстве писем, написанных Мунком, его работа прямо или косвенно упоминается. Это неудивительно, ведь, как он пишет в одном из писем своей несостоявшейся супруге Тулле Ларсен: «Отчего я все о работе да о работе – оттого, что это единственное – что хоть как-то поддерживает во мне самоуважение, и единственное, что, как я думаю, дает мне право жить».

Тетя Эдварда Мунка, с которой его связывали близкие отношения на протяжении всей жизни. В 1863 году она по просьбе сестры, Лауры Мунк, впервые приехала к ней в дом, чтобы помогать с детьми и по хозяйству, и в последующие годы часто брала на себя домашние заботы во время ее болезней. После смерти сестры Карен окончательно переехала к семье Мунков и стала им настоящей опорой, воспитывала детей и вела хозяйство. Она рано заметила в племяннике талант к рисованию и поддерживала его в этом занятии.

27 июня 1876, Гардемуэн

Дорогая тетя!

Хочу попросить тебя от имени папы прислать его белые летние брюки, и еще пусть Софии пошлет сигары, я заплачу шесть скиллингов, когда приеду в город в следующий раз. У нас здесь очень красиво, наша соседка – мадам Тронсен – готовит нам еду. Совсем рядом начинается роща или лес. Полигон для учений со всех сторон окружен лесом, и по плацу разбросаны отдельные группы деревьев, похожие на оазисы. В первый день я спал в папиной палатке. Попроси Андреаса купить топор, потому что без топора нам не сделать жардиньерку. Деньги лежат в шкатулочке в шифоньере. И еще передай Андреасу, чтобы взял свой лук и тетиву для моего лука.

У нас тут остановился цыганский табор, и я видел одного мулата, который глотал огонь и плясал халлинг ^[149]. Остальные были в большом шатре, и я их не видел, потому что очень поздно пришел – но они наверняка будут показывать фокусы на смотре батальона. Папа поговорил с некой мадам Волд, чей дом находится рядом с полигоном, и там вы сможете взять постельное белье и прочее, чтобы не везти все с собой. В последние дни часто слышали гром. Папа заработал 9 или 10 далеров. Папа здоров, он велел передать от него привет.