— Знаешь, а спрашиваешь! — надменно вскинулась она, и я опять сказала:
— Верно, мне известно, что ты желаешь скрыть, мучая себя воспоминаниями! — слабое ночное зрение не позволило увидеть выражение лица альбины.
Но ее тихий ответ был слышен отчетливо:
— Помню…каждый день… час… минуту, — помедлила и выбрала откровенность. — Это нелегко — жить воспоминаниями, чтобы в настоящем не повторить своих ошибок, знать, как опасна слабость, и что несет в себе страх! — приземлилась с другой стороны, протянула через меня руку, и Рис без промедлений вручил ей флягу.
Сейчас я видела шрам, уродующий миловидное лицо альбины, но понимала, что на сердце Лельки есть другие отметины, изменившие ее саму.
Эмоции кипели внутри альбины, душили ее, подсказывали, что правильно. Она сражалась с ними, не выпуская флягу из рук, делая быстрые глотки.
Молчание мучительно, но нарушить его никто не осмелился. Мы с Рисом ждали ответ Лельки, и она заговорила:
— Ты спрашивала, почему я храню эту боль, берегу ее, — девушка повернулась ко мне, пальцы ее дотронулись до красной линии на щеке. — Я скажу! Важно помнить не только эту полоску, но и ком в груди, и нарастающую панику, и желание бежать на край земли, обезумев от ужаса! Я буду помнить удары веток по лицу, хлесткие, как прикосновения кнута, и застилающие обзор слезы… Рис, — она выдвинулась, чтобы увидеть рыцаря, — я тоже клятвоотступница… Меня прокляли и люди, и Хранители, — умолкла, приложившись к горлышку.
А я подавила стойкое желание зажмуриться и зажать уши, чтобы не видеть и не слышать. Только не сбежать от предначертанного, не уйти от обязательств, не избавиться от дара. Как наяву, и глаз закрывать не нужно, чтобы вспомнить ту давнюю битву за Ар-де-Мей.
Вопли, грохот, когда войско Беккит ворвалось в Хрустальный город, только сейчас я видела все глазами альбины. Лица тех, что знает, и тех, о ком успела позабыть, дикий ужас и безнадежное отчаяние. Ветер свистит, мелькают стволы сосен, пока ноги сами несут через лес. Кроваво-красный закат над холмами, шум битвы за спиной, говор бурной реки… Куда я бегу?.. Не пора ли остановиться?.. Дыхание сбивается, взлетают к небесам белые облачка пара, кричат, кружат растревоженные вороны…
— А потом случилась моя первая настоящая битва, — зашептала сбоку альбина. — Два наемника, два могучих воина, и … Помнишь, какой я была?
Кивать не стала, только порывисто сжала ее ладонь, но Лелька и не заметила, увлеклась рассказом:
— Я получила свое, едва успев выхватить меч из ножен… Тот, Ниа, что изготовил для меня эрт Эйс!
— Лучший оружейник короля, — улыбка моя вышла печальной.
— Угу! — с мрачным удовлетворением Лелька кивнула. — Помню, как меня пинали, а я лежала в грязи, прислушиваясь к шепотам теней, окружающих сознание. И вдруг, внезапное озарение, особенно яркий вечерний луч ударил в землю. Пробежал по клинку, сверкнул на камне в рукояти. И я вспомнила о том, кто я есть, чему меня научили, для чего готовили! — это она произнесла с гордостью, но через минуту снова сникла. — Я победила наемников, но долгое время сидела в лесу, боясь показаться тебе…
Губы мои дрогнули в горькой усмешке, но я не произнесла жестоких слов. Они были иными:
— Боль, грязь, страх, надвигающееся безумие — нам всем есть, что вспомнить!
— Запах горящей плоти, свист стрел, — подхватил эрт Вэрон, смотрящий вперед невидящим взором.
— Грохот обваливающихся стен, звон хрустальных осколков — последние годы я пыталась забыть эти звуки, вздрагивая даже тогда, когда звенели бокалы в главном зале Золотого замка, но они являлись в кошмарах… — вдохнула, чтобы продолжить, но неожиданно кто-то из темноты сделал это за меня:
— Изуродованные тела тех, кого знал всю жизнь, хрупкое, изломанное той, которую любил, и раненая королева, которую поклялся защищать, — к нам неслышно подошел эрт Дайлиш, и Лелька с Рисом мгновенно подскочили, обнажая клинки.
Вампир глядел только на меня, будто прочие были букашками под его пятой.
— А еще я хорошо помню ярость, охватывающую все существо, и четкое понимание, что лишь так смогу победить захватчиков, прогнать их из Ар-де-Мея!
Сумеречный почти дошел до меня, но путь ему преградили два скрещенных меча. И рыцарь, и альбина сплотились, желая одного — расправиться со слабаком. Себя они считали сильными, раз смогли противостоять тьме. Раньше я бы безоговорочно согласилась с ними, но не сейчас…
— Присаживайтесь! — бросила я всем, но никто не послушался.
Вампир, не мигая, наблюдал за мной, вспоминая, узнавая, мучаясь. Рис мечтал преподнести мне его голову, Лелька — сердце.
— Присаживайтесь! — повторила я чуть громче. — Не хочу смотреть на вас снизу вверх!
Первым занял прежнее место эрт Вэрон, не убирая меч, показательно расположив его на своих коленях. Вторым уселся на корточки у противоположной стены эрт Дайлиш, последней опустилась Лелька, но клинок остался в ее руке.
Время для жалости давно прошло; мириться и приказывать еще рано, а вот вспомнить — самый подходящий час. Ар-де-мейцы — создания безумной Некриты, и тьма для всех нас одна. Все мы рано или поздно подходим к грани, слышим зов изменчивой Хранительницы, рискуем, играем, сражаемся или сдаемся без боя. Нам делить нечего, особенно на этом берегу огненной реки.
Орон протянул руку, безмолвно прося у альбины выпивку. Лелька вцепилась в флягу столь цепко, точно сам грыр пытался отнять ее. Мне пришлось толкнуть подругу, и фляга полетела вперед. Сумеречный ловко поймал ее, подмигнул сердитой альбине, отпил.
— За тех, что не вернутся! — гласили его слова.
— За ушедших! — отозвалась я, принимая брошенную им посудину.
— Пути назад нет! — прошелестело из тьмы, и к нам подошел Гурдин.
Остановился, осмотрел каждого, заглядывая в душу. Рис со свистом выдохнул; Лелька всхлипнула; эрт Дайлиш глухо застонал. Я же только-только осознала, что не откликнулась на просьбу супруга. Нити связи трепетали, словно струны, терзаемые жестокой рукой, а я оставалась безучастной. Представляю, что напридумывал себе Алэр!
Вскочила, лихорадочно озираясь, бросила быстрый взгляд на удивленного эрт Дайлиша, вспомнила о цели визита, сложила два и два. Вампиру светильник не нужен, и значит…
— Ты живешь здесь? — заполошно поинтересовалась я.
— Прячусь от солнечного света, — довел до сведения сумеречный, поднимаясь.
За ним вскочили, как ошпаренные, эрт Вэрон и Лелька. Он выглядел растерянным, она торопливо утирала слезы.
— Кто пришел сюда до нас? — чудилось, ответ я знаю, но нужно было убедиться.
— Девчонка, — сказал эрт Дайлиш с холодком, криво усмехнулся. — Жена часто навещает своего мужа!
— Так… — я обернулась к Гурдину.
Встречая мой испытующий взор, он произнес:
