Книга Ведьма Дивнозёрья, страница 14 – Алан Чароит

Камень обжигал пальцы. Тайка сделала еще шаг и оказалась на уже знакомой заповедной поляне, где густой папоротник рос тремя колдовскими кругами. Но кое-что изменилось: в самом центре вымахал огромный — выше человеческого роста — подсолнух. Да не простой: это его лепестки, похожие на языки пламени, Пушок сослепу принял за лесной пожар.

— Ух ты! — Аленка, зазевавшись, налетела на Тайку. — Красотища. Что это?

— Жар-цвет, — буркнул коловерша, спрятав морду под крыло: наверное, ему было стыдно за недавний переполох.

Тайка повторила название цветка для Аленки.

— А это хорошо или плохо? — призадумалась та.

Тайка пожала плечами. Ясно было одно: просто для красоты такой сажать не станут.

А симаргл вдруг присел в траву, прижав уши; девочки на всякий случай последовали его примеру, последним под папоротник нырнул Пушок.

— Тише! — Тайка притянула его к себе — и вовремя.

Огненный цветок вдруг полыхнул и выбросил семена. Откуда ни возьмись, налетела целая туча птиц — наверное, сотни три, не меньше — и давай их клевать!

— Смотри, — Аленка указала чуть в сторону, — там горлица странная какая-то… Снежок говорит, не наша, из дивьих.

Тайка проследила за ее пальцем и ахнула. Вот уж точно — «не наша». У птицы, подбиравшей зерна в стороне от галдящей стаи, была красноватая грудка, пестрые крылья, красивое девичье лицо и торчащие в разные стороны золотые волосы. Кого-то она Тайке напоминала… понять бы еще кого.

— Ишь, глазастая! Я бы сама ни за что не заметила.

— Я бы тоже, — Аленка улыбнулась. — Это все Снежок. Он говорит, мы должны ее поймать.

— Зачем?

Тайка сперва спросила и только потом поняла: дивья птица выглядела нездоровой. Она то и дело закрывала зеленоватые глаза и поджимала лапку. Подбирать семена жар-цвета ей тоже было нелегко: другие птицы — более сильные и проворные — выхватывали корм прямо у нее изо рта. Какая-то ворона погналась за бедняжкой, и Тайка увидела, что горлица сильно хромает. Нужно было ее выручать.

— Пушок, отвлеки ворону.

Коловершу не пришлось просить дважды. Разогнав воробьев и овсянок, он спикировал на ворону сверху. Дивья птица попробовала было упорхнуть, но сломанная лапка не дала толком разбежаться. В этот миг Тайка, подкравшись, накрыла ее джинсовой курткой. Горлица заметалась, и тут Снежок, залаяв, ворвался прямо в стаю. «Фр-р-р!» — птицы разлетелись в разные стороны. Тайка прижала к груди трепыхающуюся ношу и шикнула на симаргла.

— Не ругай его, — Аленка подозвала щенка свистом. — Он держался как мог. Ох, и любит птиц гонять, озорник.

На Тайкино плечо вернулся гордый Пушок, изо рта у него торчали пух и перья.

— Тая, ты видела? Как я ей наподдал, ух! Она такая: «кар!» — и клювом меня, а я…

— У тебя кровь, — перебила Тайка.

— Ох, где? — Коловерша попытался изобразить обморок.

— Вот тут, за ухом. Давай подорожник приложим?

Пушок вздохнул:

— Эх, а в былые времена героев войны не подорожником встречали! Ну да ладно. Надеюсь, что пострадал не зря и эта глупая пичужка того стоит.

О лечении птиц Тайка кое-что знала: не раз видела, как бабушка управлялась с курами, а в детстве, мечтая стать ветеринаром, много расспрашивала соседку — маму Шурика: та как раз работала в клинике.

Пока Аленка держала горлицу, Тайка накладывала шину из картонки и клеила пластырь. Подвес соорудили из старой Аленкиной панамы, проделав в ней дырки для ног.

Горлица сперва дрожала, но вскоре успокоилась. Наверное, поняла, что ей не хотят навредить. За все время она не проронила ни звука, лишь морщилась и кусала губы, когда Тайка бинтовала лапку.

— А что она ест? — Аленка с интересом рассматривала птицу.

— Я схожу, соберу еще зерен жар-цвета, — Тайка достала из аптечки пипетку. — А пока дам ей попить.

От воды горлица не отказалась. Нет, все-таки ну на кого же она так похожа?

— Слушай, а вообще много таких в дивьем царстве? — Аленка одним пальчиком погладила горлицу по крылу, та оскалилась, и девочка отдернула руку.

— Да. Бабушка рассказывала про сирина и алконоста. У них тоже человечьи лица, но сами птицы размером с тетерева или даже больше. Сирин всегда грустит и плачет, алконост, наоборот, радуется и смеется. А наша молчит. Неправильная какая-то…

Горлица скривилась.

— Тай, мне кажется, она тебя понимает… — шепнула Аленка.

— Нет, это просто совпадение. Хоть она и дивья, а все же птица.

Горлица показала язык и отвернулась.

— Тоже совпадение? — усмехнулась Аленка.

Тайка не нашлась, что ответить.

* * *

— Хозяйка, просыпайся, беда! — Домовой Никифор тряс ее за плечо.

За окном стояла глухая ночь. Тайка вскрикнула спросонья, а домовой приложил палец к губам.

— Ш-ш-ш, в доме чужак. Окно распахнуто, и половицы скрипят, будто ходит кто. Я из подпола высунулся — и вдруг таким холодом повеяло, будто зима настала. А вечер-то жаркий был… Может, зря ты эту птицу дивью в дом притащила?

— Пойдем посмотрим. — У Тайки застучали зубы. — Вдвоем не так страшно. Где Пушок?

— Дрыхнет небось, — Никифор вцепился мохнатыми лапами в ее руку. — Его и пушками не разбудишь. Пф, охранничек…

Тайка огляделась: взгляд упал на удочку, стоящую в углу. За неимением лучшего схватила хотя бы ее и помчалась на кухню. Никифор бросился следом.

— Только свет сразу включи, хозяюшка. Ночные твари не любят его, боятся.

Тайка последовала совету домового. Ворвалась, щелкнула выключателем и встала на пороге, воинственно потрясая удочкой.

— Кто здесь?

В лицо дохнуло холодом. В пяти шагах от нее маячила скрюченная фигура в черных лохмотьях: это был не кто иной, как сбежавший упырь. В его костлявых руках, беззвучно крича, билась горлица.

— А ну стой, гад! — Тайка наугад хлестнула незваного гостя удочкой, да так удачно, что упырь, схватившись за ухо, выпустил птицу и взвыл.

Никифор успел подхватить горлицу и закатиться с ней под стол, а из-за печки вылетел разбуженный Пушок.

— Караул! Грабят! — Он вцепился когтями в упыриную плешь.

А Тайка вспомнила, что она как-никак ведьма, а не просто маленькая напуганная девочка, сложила пальцы особым способом и зашептала. Эх, жаль, водицы наговоренной нет, а до чеснока в ящике не добраться.

Упыря скрючило, но ненадолго: сверкнув алыми глазищами, он сграбастал Пушка когтистой лапой, отшвырнул прочь и пошел прямо на Тайку. Длинным, как у змеи, языком упырь облизал тонкие губы и издал гадкий скрипучий звук — Тайка не сразу поняла, что это смех.