Книга Последний поезд на Ки-Уэст, страница 8 – Шанель Клитон

— Мы быстро поженились и толком не успели узнать друг друга.

Мой взгляд непроизвольно опускается ниже ее талии.

Она краснеет.

— Мои родные хотели, чтобы мы поженились.

— Тогда желаю вам удачи. — Я умолкаю. Обычно я не пускаюсь в откровения с незнакомыми, да и ни с кем вообще, но, несмотря на очевидную разницу между нами, что-то знакомое в ней угадывается. Что-то довольно знакомое мне — чувство одиночества.

— Брак — сложная штука. Связать свою жизнь с другим человеком непросто: твое настроение будет зависеть от его настроения, твои потребности — следовать за его потребностями, а ты — подчиняться его воле. Это выматывает, — признаюсь я.

— Не сомневаюсь. Меня зовут Мирта, — после паузы говорит она.

— Я Хелен, — я пытаюсь улыбнуться. — Надеюсь, у тебя все по-другому.

— Мне жаль, что у тебя иначе, — она сглатывает. — Так было всегда?

Я мысленно возвращаюсь к началу — девять лет брака затмевают воспоминания о том времени, когда мы были молоды и Том навещал меня у Руби. Он возвращался с моря, и от него пахло солью, рыбой, солнцем и свободой, а мне только и было надо, что уткнуться лицом ему в ключицу, тесно-тесно обхватить его руками, ощущая его силу, которую я считала надежным заслоном от мирских напастей.

Счастливое ли то было время? Пожалуй. Сейчас все стерлось, позабылось, точно это происходило с другим человеком, точно я — другой человек, но когда-то ведь это действительно было. Каким-то образом эти моменты отошли в прошлое быстрее, чем я успела понять, и другие составляющие нашего брака, прежде сопряженные с потрясением и страхом, стали повседневным явлением.

— Нет, не всегда, — отвечаю я. — Когда мы поженились, все было по-другому. Конечно, мы были бедны, но это была другая бедность. До того как все пошло наперекосяк, мы неплохо ладили. У нас был маленький домик и, возможно, родился бы малыш, и мы строили планы.

Тогда мы жили надеждой. Даже когда все пошло наперекосяк, у Тома была лодка. Он часто повторял, что тот, кто готов трудиться, может горы свернуть. Но, как выяснилось, одной лодки было недостаточно. Он умел ловить рыбу, но в ней мало толку, когда у людей нет денег, чтобы заплатить за нее.

— Он изменился, — подытоживаю я. — Или жизнь изменила нас.

Но ведь в этом мире есть много хороших мужчин, которые, подобно остальным, все потеряли, но не колотят своих жен и не пропивают остатки выручки. Может быть, эти склонности были у Тома всегда, а я просто не замечала их?

— И как это понять? — спрашивает Мирта. Она побледнела и широко раскрыла глаза.

Такая молодая.

— Как понять, что ты вышла замуж за мужчину, который изменится? — заканчиваю я за нее.

Она кивает.

— Не думаю, что это можно понять. Ты хотела выйти за него?

Неужели она, подобно мне, повелась на широкие плечи? Воображала океанский воздух и ветер, играющий в волосах? Мечтала о приключениях? Влюбилась настолько безоглядно, что слушала только собственное сердце, а его сердце не слышала?

— Не знаю. Я хотела стать женой. Иметь семью. Ничего лучше в голову не приходит.

Мне хочется сделать и сказать что-то более стоящее. Хотя у нас с ней ситуации разные, но я помню, каково это — быть молодой женой, пытаться создать семью и дом почти без всякой помощи. Я, по крайней мере, когда вышла замуж, стала жить неподалеку от родителей. Не могу представить, каково это — переезжать в другую страну с супругом, которого почти не знаешь.

За моей спиной слышится шум — Руби зовет меня.

— Вот и перерыв закончился. Надо возвращаться к работе.

— Спасибо, что поговорила со мной. — Мирта наклоняется и быстро обнимает меня, а когда разжимает руки, я проверяю, не осталось ли на ее шикарном платье грязных и жирных пятен от моего передника. — Спасибо, — снова шепчет она. — И удачи. Пусть у тебя и твоего малыша все будет хорошо.

— И тебе того же.

Я еще немного медлю, пытаясь найти для нее нужные слова, но ничего не приходит в голову.

Ощущать беспомощность тяжелее всего — осознание того, что ты в ловушке у жизни, у обстоятельств, и от тебя ничего не зависит, изматывает. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. От этого хочется бежать прочь со всех ног и без оглядки. От этого хочется ругаться на чем свет стоит.

Я вижу это в ее глазах — искорку, вспышку гнева, яростного и внезапного, преображающего ее в совершенно другого человека. В человека, которого я знаю.

Я улыбаюсь ей в ответ.

* * *

— Еще одна, — говорит мне Руби, когда я возвращаюсь в ресторан.

Новая посетительница молоденькая и хорошенькая. На первый взгляд у нее отличный наряд, но в том, как этот наряд сидит на ней, есть что-то странное, точно он был сшит на юную девочку, до того, как ее формы стали более женственными. Подол платья короче, чем требует мода, и в талии, подчеркнутой пояском, оно ей тесно, несмотря на стройную фигуру. Впрочем, на шее прелестный кулон, который придает лоск всему образу — в наших краях это редко увидишь.

Ясно, что она нездешняя.

Возле ног на полу саквояж — когда-то он выглядел шикарно, но уже пообтрепался.

— Беглянка, — высказывает предположение Руби.

— Для беглянки одежда слишком хорошая.

— У богатеньких детишек тоже бывают трудности, — фыркает Руби.

Возможно, но когда твои собственные проблемы так или иначе связаны с деньгами, другое объяснение представляется с трудом.

— Похоже, у нее неприятности, — бормочу я.

— Или она приехала сюда, чтобы от них избавиться, — Руби обводит взглядом ресторан. — Жаль, если ураган доберется сюда, их планы на отдых полетят ко всем чертям.

Больше она ничего не говорит, но я слышу в ее голосе невысказанное беспокойство — если ударит ураган, ресторан понесет убытки, а сейчас нам, как никогда, нужна работа.

Я подхожу к столику приезжей.

— Добрый день. Добро пожаловать в кафе «У Руби». Что будете заказывать?

— Кофе, пожалуйста. Черный.

— Что-нибудь еще?

Девушка медлит с ответом, прикусывает нижнюю губу.

— Нет, спасибо.

Я вношу коррективы в первоначальную оценку. Возможно, когда-то она была богатой — ее наряд и модный саквояж явно это доказывают, но сейчас она выглядит голодной и испуганной.

— Сейчас принесу.

Я наливаю кофе и прихватываю из кухни кусок лаймового пирога.

Руби качает головой, когда я иду с тарелкой мимо нее.

— Ты, Хелен, добрая душа.

— Она совсем ребенок.

— А у тебя свой на подходе. И, судя по тому, как за последнюю неделю опустился живот, ждать уже недолго.