Книга О звере и фейри, страница 39 – Келси Киклайтер

За моей спиной на помосте раздается скрежет. Я поворачиваюсь и обнаруживаю Гейджа, водружающего трон рядом со своим собственным, точная копия зазубренной спинки вздымается над сиденьем. Как только трон полностью установлен, он опускается на свой.

– Вот так, – говорит он. – Самое сложное позади.

– Наверное, да, – с удивлением отмечаю я. Я устраиваюсь на троне, который он сотворил для меня. Присмотревшись, замечаю затейливые виноградные лозы и небольшие веточки фруктов и певчих птиц, вырезанные на подлокотниках. «Значит, не совсем копия». – Я все правильно сказала?

– Вы справились великолепно, – говорит Исла, становясь чуть позади нас. Ее похвала пробуждает что-то в моей душе.

– И даже никого не поблагодарила, – добавляет Гейдж. Я хмуро смотрю на него.

Келлан подходит к помосту и склоняет голову перед нами обоими.

– Моя сестра будет рада узнать об этом событии в Неблагом Дворе, – официально произносит он.

Мои пальцы сжимают каменные подлокотники.

– Отпустит ли она теперь Элли?

Он хмурится.

– Я так не думаю. И мне жаль. Я знаю, что не это ты хотела услышать.

– Вполне ожидаемо, – признаюсь я, вжавшись в спинку трона.

– Я должен доставить весть, – говорит Келлан. Гейдж кивает ему, и тот отступает в толпу, исчезая, когда веселье поглощает его.

Я глубоко вдыхаю, испытывая пьянящую смесь облегчения и усталости.

– Раньше я мечтала об этом, – признаюсь ему. – Хотела быть здесь. Не конкретно здесь, – поправляю я себя, кивая на помост. – Но, когда я считала себя человеком, повсюду искала фейри. После того что случилось с моей матерью, мне бы начать бояться их, но… – Я с сожалением качаю головой.

– А сейчас? – спрашивает Гейдж. Его голос кажется уставшим.

Я смеюсь, и мой смех звучит как смесь удовлетворения и раскаяния.

– Я не хочу ничего больше, чем стать их частью. Но я слишком напугана, чтобы позволить себе об этом мечтать.

– Почему?

Я поворачиваюсь к нему, почувствовав неистовое желание выпустить страх наружу.

– Эмма рассказывала мне истории, когда я была ребенком. Мрачные, порочные и такие чудесные. Они должны были пугать меня, но я их обожала. Меня завораживала их магия.

– Любая история – это своего рода магия, – говорит Гейдж.

– Но, придя в этот мир, я никак не могу отделаться от мысли, что все те истории рассказывались мне с определенной целью.

– С какой? – осторожно спрашивает он.

– Мне кажется, она была уверена, что за нами охотятся. Она хотела, чтобы я боялась. Чтобы была осторожна.

Он долго хранит молчание.

– Это лишь теория, – наконец говорит он, и я выпускаю воздух.

– И все?

Он изучает меня, прежде чем ответить:

– Она была не единственной, кто так думал, – говорит он. – Если она вообще так думала, – напоминает он мне рассудительно.

– Но…

– Боуэн! – выкрикивает Гейдж, поднимаясь со своего трона, чтобы встретить гнома на краю помоста. Гном прокладывает себе путь сквозь танцующих фейри, хмурясь, когда приходится протискиваться между ними.

– Вижу, все прошло хорошо – говорит он. – Поздравляю.

– Ты получил то, что нужно? – спрашивает Гейдж, пресекая любую мою возможность ответить Боуэну.

Гном бросает на своего короля многозначительный и неприветливый взгляд.

– Конечно, – ворчит он. – Начинаем прямо сейчас. – Он поворачивается, чтобы уйти.

– Эм. – Я приподнимаюсь со своего трона. – Разве мы не в самом разгаре вечера? – Я жестом указываю на извивающуюся толпу.

Боуэн поворачивается, чтобы оценить, серьезно ли я говорю.

– Вам нужно сделать что-то еще помимо этого?

– Не знаю, – отвечает Гейдж и смотрит на меня, лукаво усмехаясь. – Может, ты хотела бы потанцевать?

Я хмуро смотрю на него, пытаясь скрыть обжигающее смущение.

– Не с тобой.

– Тогда, возможно, в другой раз, – говорит он и спускается с помоста. Боуэн, явно уставший от нас, начинает перебирать своими короткими ножками в сторону заднего выхода. Гейдж указывает на него, дернув подбородком.

– Боуэн хочет задействовать излучаемую ими энергию, чтобы усилить свое заклинание. Пойдем, они прекрасно обойдутся без нас.

Я бросаю долгий, томительный взгляд на покачивающихся в такт мелодии Неблагих. Не сомневаюсь в правдивости его слов, но страх наполняет меня. Я спускаюсь по ступенькам следом за ним, и стук моих каблуков по каменной поверхности едва доносится до моих ушей из-за музыки, грохочущей в пещере.

Возвратившись в дом, я удивляюсь, не услышав музыки, ударяющей снизу по половицам. С чем-то я уже успела познакомиться, но есть вещи, которые остаются для меня неведомы: о царствах фейри, о том, как они взаимодействуют с миром смертных.

Боуэн направляется в столовую. Мы следуем за ним.

– Он как маленький тиран, – бормочу себе под нос. Гейдж лишь усмехается.

– Я все слышал, – сообщает Боуэн, не оборачиваясь. Мои уши горят от стыда. Он ждет нас около двери, одарив меня одним из своих самых суровых взглядов. – Тебе повезло, что я терплю твое присутствие, приспешница тьмы.

– Я думала, только Келлан меня так зовет.

– Это старинный титул для властителя при Неблагом Дворе, – говорит Гейдж, не глядя на меня. – Не ласковое прозвище.

Я смотрю на него.

– Я даже не подозревала об этом. – Он пожимает плечами, не отрывая взгляда от Боуэна. Тот, однако, закатывает глаза.

– Твоим незнанием этого мира можно заполнить весь Лох-Морар.

Я презрительно посмеиваюсь. Пусть я и не ориентируюсь в географии Шотландии, но прекрасно распознаю оскорбление.

– Дружеское напоминание: это был не мой выбор.

– Мы выходим за грани своих сил, пытаясь тебе помочь. Так что воспользуйся предоставленными тебе возможностями. И не подводи тех, кто рискует ради тебя жизнью.

Я бросаю взгляд на Гейджа, но тот даже не смотрит на меня. Я уединяюсь в сторонке, наблюдая, как Боуэн достает из кожаной сумки различные предметы: серебряную чашу, резную стеклянную флягу цвета граната, подозрительно древнюю и потрепанную книгу и одну свечу.

– Это безопасно? – интересуется Гейдж.

Боуэн осторожно перелистывает книгу, пока не доходит до необходимой страницы, на которой написан текст на непонятном языке. Откупоривает флягу и отвечает только тогда, когда начинает переливать жидкость в чашу.

– В какой-то степени.

Бутыль становится прозрачной, а темная и пугающе густая жидкость темнеет в серебряной чаше.