Книга В отсутствие начальства, страница 47 – Николай Свечин

Первым делом установили личности смоленцев. Выяснилось, что вице-резидент – это пристав Окружного суда Довгило-Хморович. А железнодорожник – служащий мобилизационного отдела Рязанско-Уральской дороги Огонь-Догановский. Ясновельможные паны! В свертке лежали инструкции по перефотографированию секретных документов. Игорь Алексеевич раскрыл их и зачитал один абзац:

– «При съемке цветных планов следует иметь в виду, что синий цвет почти не выходит. Но, если использовать желтый фильтр, он становится черным». Ну, господа, чем вы это объясните?

Успех был полный. Подполковник первым делом доложил о происшествии генерал-лейтенанту Алексееву. Он взял для доклада Лыкова, и тот познакомился с командиром корпуса, которого очень хвалил Таубе. Сыщик не преминул сообщить об этом с первых слов.

Алексеев, очкарик с неулыбчивым серьезным лицом, при упоминании Таубе хмыкнул в усы:

– Да, я его ученик, чем горжусь. Служил в свое время в канцелярии Военно-ученого комитета под командой Виктора Рейнгольдовича. А вы не тот ли Лыков, который ходил с ним давным-давно в дагестанские горы? Тогда орден с мечами, врученный штатскому, наделал шуму.

– Да, это был я.

– Рад, сердечно рад познакомиться!

Алексей Николаевич знал, что его собеседник – сын рядового солдата, выслужившего храбростью майорский чин; что в турецкую войну он был адъютантом у самого Скобелева; что, наконец, Алексеев считается одним из лучших наших генералов. И когда случится война, ему придется доказывать это на деле…

Подполковник доложил начальству о проведенном задержании, особо отметив самовольное вмешательство сыщика, которое и обеспечило нужный результат. Командир корпуса поблагодарил штафирку. Потом через телефон Алексеев связался с губернатором и ввел его в курс дела. В конце аудиенции генерал сокрушенно констатировал:

– Поляки спят и видят, как бы выскочить из наших дружеских медвежьих объятий. Жалко народ. А куда деваться? Сейчас они заигрывают с Австро-Венгрией. Но поглядите на их армию, с которой нам скоро воевать! С бору по сосенке. Самих австрийцев и немцев всего двадцать девять процентов от боевого состава. Еще восемнадцать – мадьяры, вояки приличные. Зато славян сорок семь процентов, румын – пять, и еще один процент армии составляют итальянцы. Больше половины состава ненадежны. И как Франц-Иосиф собирается вести их в бой?

Вечером в кабинете Сферина подполковник сообщил сыщику:

– Мы провели обыск у схваченных сегодня панов. Взяли много интересного. Самое важное нашли у судебного пристава. Должность скромная, но он величина! Правая рука сбежавшего Зарако-Зараковского, имеет собственную агентурную организацию, и знаешь где? В крепости Осовец.

Лыков сразу вспомнил:

– В конверте, что насобирала Мапететт, тоже был документ оттуда.

– Верно. Я срочно выезжаю туда. Улик, подсказок, зацепок считай, что нет. Вскрыть сеть будет трудно. Поехал бы ты со мной, а?

Алексей Николаевич растерялся:

– На каком основании? Я не в отпуске, а на службе. Кто меня отпустит?

– Сам говорил, что начальству сейчас не до тебя. Государь разъезжает, его надо караулить. Вот ты под шумок и того, посмотришь на крепость. Неужели не интересно?

– А ты мне прогонные выпишешь от Военного министерства?

Продан фамильярно усмехнулся:

– Алексей Николаич, побойся Бога! Ты человек со средствами, лесное имение скоро продашь.

– То есть помогать тебе я буду за свои деньги?

– Точно так.

– Нахалы вы там все… Дай подумать.

– До завтра думай, а утром я еду в Осовец. К семи утра чтобы был как штык!

Статский советник вызвал на допрос Вячиса. Тот явился небритый, с серым угрюмым лицом, замер у стола и уставился в пол.

– Ну что, гросс колоссаль, несладко в тюрьме сидеть? – поддел арестанта сыщик. – Жестко спать на легумате ^[61]? А зачем людей резал?

Литовец смолчал.

– Ты обвиняешься в двух убийствах. Это лет двенадцать каторжных работ. Причем без шпионажа! Ну?

– Не пойму, о чем вы говорите, ваше высокородие.

– Я говорю о твоих делах с Зарако-Зараковским. Он был резидентом австро-венгерской разведки. А ты состоял при нем для поручений. Скажешь, какие поручения выполнял, – тебе это зачтется на суде. А не скажешь – намотают на полную катушку с фабрики Гергарди. Об этом я особо позабочусь.

Вячис замотал головой, по-прежнему разглядывая пол.

– Спрашиваю один раз: ты ездил с Зараковским в крепость Осовец? Или в ее окрестности?

– Никак нет, не ездил.

Лыков вынул из кармана и положил на стол некий предмет:

– Вот часы фирмы Борель, что были при тебе во время ареста. Томпаковые, закрытые, с тремя крышками. Узнаешь?

– Да.

– На цепочке я вижу брелок из нового золота…

Бандит заметно напрягся, а сыщик продолжил:

– …на нем надпись: «какая разница Л.З.». Кто такая эта Л.З.?

– Не знаю, купил в ломбарде.

– В каком? Когда?

– В Ковно, в феврале.

– Врешь, в феврале ты уже бегал от полиции, в Ковно тебя не было с декабря.

Гигант смешался:

– Ну, мог ошибиться… Не помню точно…

Алексей Николаевич поднялся, приблизился к арестанту. Тот зажмурился.

– Не хочешь говорить? Я тебя научу ершей с хвоста обгладывать! В каторгу инвалидом пойдешь. Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю?

Вячис продолжал молчать, и сыщик отправил его к фотографу. Убийцу сняли в фас и в профиль и вернули в камеру. Лыков уже понял, что взял след, поэтому первым делом вызвал к себе Ткачева. Однако вместо него явился Грундуль:

– Алексей Николаевич, Ткачев перевелся в Киев. Я временно исправляю должность начальника отделения.

Лыков показал ему часы арестованного и сообщил, как тот застыл, когда услышал вопрос про Л.З.

– Это женщина, которую убийца от нас скрывает. Видимо, она ему близка. Хорошо бы найти бабу.

– Разослать телеграммы в Ковно, Вильно… – начал коллежский регистратор.

– Осовец, Ломжу…

– Почему туда, Алексей Николаевич?

– Вячис полгода скрывался в тех местах.

– А…

Вдвоем они сочинили телеграмму начальникам сыскных отделений упомянутых городов: «Прошу срочно опросить ювелиров, кто делал такой брелок. Требуется выяснить имя заказчицы». Лыков сам подписал депешу. Сыщики в империи знали его – кто понаслышке, а многие и лично. Такую просьбу они не смогут игнорировать.