Книга Оливковое дерево, страница 28 – Люсинда Райли

Не было никаких сомнений, что Уильяма тянет к проблемным женщинам. Хотя он и не производил впечатление человека претенциозного, профессия архитектора выдавала в нем не только стремление к упорядоченности, но и потребность в творчестве и утонченность вкуса. И хотя сам бы он вряд ли признался, Хелена знала, что он так же, как и она, не выносил посредственности.

Если бы только Уильям знал, какую проблему он, сам того не зная, на себя взвалил, думала она с сожалением. Дай бог, чтобы он так никогда и не узнал…

Хруст щебенки под колесами сообщил ей, что прибыли Чандлеры. Собравшись с духом, Хелена вышла им навстречу.

– Господи боже, ну и жара! – Джулз Чандлер выбралась из-за руля. Это была высокая и крупная женщина, привлекательная, хоть и довольно мужеподобная. – Хелена, дорогая, как ты? – Джулз стиснула хозяйку дома захватом шеи, изображающим объятие.

– Все хорошо. Добро пожаловать, Джулз. – Хелена улыбнулась ей снизу вверх, чувствуя себя, как всегда рядом с ней, слабой и хрупкой.

– Спасибо. Давайте-ка, детки, вылезайте! – рявкнула гостья в сторону заднего сиденья машины. – Чертовски дрянной рейс, полно бритоголовых людей в кроссовках. На мужиках драгоценностей больше, чем на женщинах. – Джулз провела рукой по гриве густых русых волос, которые она всегда стригла коротко, чтобы можно было быстро заскочить в душ после обычной утренней прогулки верхом.

– Привет, солнышко, как ты? – Объятие Сэди, лучшей подруги Хелены, было нежнее.

– Все хорошо, Сэди. А ты выглядишь прекрасно – для человека с разбитым сердцем.

– Спасибо, – она обняла Хелену крепче. – На прошлой неделе я устроила себе сеанс ботокса под девизом: «Пошел к черту, ублюдок!» – шепнула она со смешком.

– Ну, похоже, сеанс был чудодейственным. – Хелену неимоверно успокоило присутствие Сэди.

– Привет, тетушка Хелена. – Непривычно низкий голос Руперта, сына Джулз, застал ее врасплох. Как и его рост и атлетическое телосложение, которые создавали впечатление образцового спортсмена.

– Боже! Как ты вырос, Рупс, – сказала она, когда он наклонил пепельную голову, чтобы ее поцеловать.

– Мне уже тринадцать, тетушка Хелена. Я и должен расти.

«Как и мой сын, – подумала она. – Только Алекс физически еще ребенок, а ты уже мужчина».

– Привет, тетушка Хелена. – Тонкие, усыпанные веснушками ручки обвились вокруг ее шеи и крепко обняли.

– Виола, дорогуша, – Хелена обняла ее в ответ. – По-моему, ты тоже выросла!

– Нет. Я точно такого же размера, и в школе меня по-прежнему зовут Рыжиком, но что тут поделаешь? – Виола сморщила веснушчатый носик и улыбнулась, показывая выступающие передние зубы.

– Ну, мы все знаем, что ты рыжеватая блондинка, и все они будут страшно тебе завидовать, когда ты станешь старше и тебе не будут нужны дорогие краски для волос.

– Ой, тетушка Хелена, ты всегда так говоришь, – захихикала Виола.

– Потому что это правда, да, Сэди?

– Абсолютно, – твердо сказала Сэди. – Все бы отдала за такой цвет волос, ей-богу, солнышко.

– Где папочка, Виола? – спросила Хелена, растерянно глядя на машину.

Джулз фыркнула, почти как лошадь из ее конюшни.

– Ты еще спрашиваешь. Очевидно же, что моего дорогого супруга здесь нет.

– Где же он? – спросила Хелена.

– В данный момент? Вероятно, торчит в баре где-то в лондонском Сити.

– В смысле, он не на Кипре?

– Нет. Что-то стряслось на работе, и он отказался в последний момент. В своем репертуаре.

– Он вообще приедет?

– Скорее всего, завтра, но я бы на это не рассчитывала. Мы больше не рассчитываем на папочку, правда, детки?

– Мамочка, не будь такой злой! Папочка не виноват, что ему приходится так много работать, – вступилась за отца Виола, настоящая папина дочка.

Джулз посмотрела на Хелену, подняв брови.

– Короче, ты понимаешь, почему я злюсь.

– Еще бы, – Хелена слабо кивнула.

– А где милейший Уильям? – спросила Сэди.

– Отправился в экспедицию с двумя милейшими детьми, – ответила Хелена.

– Ты его вышколила, однако. Я еле вытаскиваю Сашу на Актовый день, – громыхнула Джулз, открывая багажник, чтобы достать чемоданы. – Я вас догоню, – сказала она, когда остальные двинулись за Хеленой в сторону террасы.

Со стороны бассейна появилась Хлоя – крохотный саронг повязан на бедрах, кожа уже покрылась золотисто-коричневым загаром.

– Всем привет, я Хлоя.

– Я знаю. – Сэди подошла к ней и расцеловала в обе щеки. – Я видела тебя однажды, когда тебе было лет шесть, но ты, вероятно, меня не помнишь.

– Не помню, – сказала Хлоя. – Ну разве здесь не клево?

– Здесь прекрасно, – согласилась Сэди, взглядом ценителя окидывая пейзаж.

– А я Руперт, сын Джулз и Саши. Привет, Хлоя.

Хлоя одобрительно посмотрела на Рупса.

– Привет. Ты уже видел бассейн?

– Нет.

– Хочешь, покажу?

– Конечно. С удовольствием бы макнулся.

– Тогда иди за мной.

Когда эти двое прошествовали к бассейну, Сэди повернулась к Хелене и подняла брови. Джулз втащила один из огромных чемоданов на террасу.

– Так, куда мне его девать?

Показав Джулз ее комнату, а Виоле – предназначенную для нее с Рупсом, Хелена оставила гостью, пока та не начала жаловаться на все, что ей не по вкусу, и пошла в комнату Сэди. Подруга стояла на коленях на кровати и смотрела в окно.

– Вид просто восхитительный, – сказала она, с улыбкой поворачиваясь к Хелене. – Вот бы у меня был крестный, который загнулся бы и оставил мне такой дом.

– Знаю. Мне очень повезло. Хочешь выпить и поболтать? – Хелена понизила голос. – Думаю, Джулз будет какое-то время занята, учитывая размер того чемодана.

– Не удивлюсь, если она привезла с собой собственные обои и клей и к ужину отремонтирует спальню, – прыснула Сэди. – В аэропорту Джулз забрала у меня паспорт, – сказала она, когда они шли вниз. – Я чувствовала себя еще одним ее ребенком.

– Ей нравится командовать, вот и все. Чаю? Или чего покрепче? – спросила Хелена, когда они с Сэди вошли на кухню.

– Солнце вот-вот минует нок-рею, так что определенно второе.

Они вышли на террасу и сели, каждая с бокалом вина.

– Господи, как я рада, что уехала. Спасибо большое, что предоставила мне в бурю этот потрясающий порт. – Сэди чокнулась с бокалом Хелены и пригубила вино. – Где Алекс, кстати говоря?

– У себя в комнате, с мигренью.

– Боже мой. А как он вообще?