Книга Три цветка и две ели. Первый том, страница 72 – Рина Оре

– Полагаю, что долго… – неуверенно ответила девушка.

– Но к Юпитералию, ведь вы наверняка вернетесь в Орензу, дабы посетить захоронение вашего горячо любимого, покойного супруга. Как иначе?

Маргарита не знала, что отвечать, и тогда заговорил Рагнер:

– Мы надеемся, что к Юпитералию Экклесия уже разведет меня с нынешней герцогиней Раннор, а дама Маргарита станет моей законной женой. Если же этого не случится, то баронесса Нолаонт останется моей прекрасной дамой, гостьей и госпожой, я же – ее слугой. И ей не нужно возвращаться к останкам покойного супруга в Юпитералий, ведь человек это был благочестивый – и, бесспорно, отправился на Небеса, а не в Ад.

– Любезно прошу меня извинить, – заговорила Лилия Тиодо. – Отец Виттанд сегодня был столь строг в оценках Ее Милости, точнее, ее убранства, так что посчитала верным по дороге к этому сказать пару слов, ведь мне посчастливилось узнать даму Нолаонт с лучшей стороны. Я поведала историю вашей, без сомнения, достойной оды любви – всё то, что баронесса Нолаонт сама рассказала мне в доме господина Аттсога.

«Ах ты дрянь! – возмутилась Маргарита. – Монашка она, лилия белоснежная… Волчица ты, а не нежный цветочек!»

– Благодарю, – невозмутимо кивнул Рагнер. – Вы, госпожа Тиодо, сберегли мне время и избавили это общество от опасных для него же домыслов.

– Прошу меня извинить еще раз, но не могу не спросить, – улыбалась белокурая, темноглазая красавица. – Каково же это, Ваша Светлость, пятнадцать дней стоять на коленях перед окном вдовы и рыданиями вымаливать ее благосклонность?

– Ну, – повеселели глаза Рагнера, – нам, рыцарям, к таким испытаниям, знаете ли, не привыкать. Я могу рыдать не только триаду – а столько, сколько потребуется: мог бы море наплакать, а то и океан. А на коленях рыцарю стоять перед прекрасной дамой – это, вообще, великая радость. Эх, так бы и жил под ее окошком, стенал себе вволю, рвал то утрами цветы, то ночами свои волосы! Но она, мой неприступный «Замок любви», строгая вдова под таким большим и серым покрывалом, что виднелся один молитвослов, она милосердно сжалилась надо мной, уж умиравшим от сердечных мук на ее крылечке! И у меня образовался денек для войны, какую я по-быстрому выиграл и всех победил, чтобы не всякими там ратными глупостями заниматься, а важным делом: стоять и дальше перед ней на коленях, ронять слезы, читать стихи, осыпать всё вокруг нее цветами и, конечно, играть ей на лютне!

«Люблю тебя, Рагнер, как же я тебя люблю!»

– Не знал, что вы играете на лютне, Ваша Светлость, – улыбался Арл.

– Ммм, мастерски, просто я стесняюсь. Но тебе сегодня могу наиграть, Арл, в твоем кабинете и наедине.

– С удовольствием послушаю, как вы музицируете, Ваша Светлость. А уж тем более посмотрел бы, как вы плачете, – не удержался Арл Флекхосог.

– Последнее вряд ли, Арл. Ты ведь старик, а не прекрасная дама.

– Что ж, и печальная мелодия лютни меня вполне обрадует. Любезно прошу всех к столу. Ксаночка, – посмотрел старик на внучку, – будешь сегодня моей госпожой?

Ксана, девчушка в детском, коротковатом и свободном желтом платье, сразу полезла на руки к любимому деду, а тот ее подхватил и понес к столу с пятью чашам, в каких заботливо помыл ее ручки, не уставая что-то ласково ей говорить. Маргариту и даже Рагнера невольно тронула эта нежность. С внучкой старый, матерый сводник, продававший женщин за бесценок, циничный Арл Флекхосог становился обычным добрым дедулей.

За обеденным столом Рагнер продолжал вести себя безупречно: не обидел свою прекрасную даму ни тарелкой, ни чашкой, ни словом. Маргариту переполняла любовь и самая горячая благодарность к нему, ее рыцарю без страха и упрека. Когда принесли главное блюдо и по зале поплыл тухловатый запашок рыбы в водоросли, то баронесса Нолаонт решилась на подвиг. А еще она не хотела кушать из разных тарелок с возлюбленным.

– Ваша Милость, – обратился к ней хозяин дома, – для вас запечена телятина. Господам Альмондро тоже наша кухня непривычна. В отличие от госпожи Тиодо. Вы и сегодня желаете рыбу в водоросли, госпожа Тиодо?

– Сегодня я предпочла бы телятину, – пропела темноглазая блондинка.

– А я бы сегодня предпочла рыбу в водоросли, – смело заявила Маргарита.

– Зачем? – тихо спросил ее Рагнер.

– Хочу стать своей: лагросскою.

– Ларгосская – только гадюка. А дама – ларгосцка.

Скоро между ней и Рагнером лежала отвратительная, склизкая, как зеленая медуза, пахучая масса. Маргарита отщипнула ложкой от «медузы» и положила слизь в рот, понимая, что не только Рагнер с улыбкой следит за ней, но и все вокруг. Ксана и та замерла, перестав елозить на стуле.

Вкус у рыбы в водоросли был столь же отвратительным, как и вид. Особенно мерзостным оказалось послевкусие. Но, с недрогнувшим лицом, Маргарита проглотила вторую ложку слизи. Она, улыбаясь, пыталась проглотить третью ложку тухлой гадости, когда Лилия Тиодо спросила Арла:

– Господин Флекхосог, это рыба в водоросли по-старинному?

– Да, конечно, лучшая…

Далее баронесса Нолаонт, зажимая рот салфеткой и издавая недвусмысленные звуки, выскочила из-за стола да убежала из обеденной залы в гостиную. Но до уборной она не успевала, поэтому, достигнув открытого окна, исторгла закуски, окрашенные розовой ягодной водой, на миленькую, ни в чем не повинную фиалковую клумбу, разбитую под окном. И со стыдом, приходя в себя, поглядела вниз, на вымаранные, оскобленные, кроткие цветы. А из обеденной еще доносился противный смех «противной Ксаны».

– Как ты? – подлетел к Маргарите Рагнер и попытался повернуть ее к себе лицом, но она отворачивалась.

– Дурочка, ты моя, – вздохнул он. – Зачем кушала и давилась? Никто же не заставлял? Ларгосцка…

– Надо было сказать, что эту рыбу мочой промывали… – плаксиво ответила она. – Ладно, черви, но моча – это для меня уже слишком…

– С чего ты взяла? Так лишь моряки делали в плаваньях, сберегая воду, и так уж сто веков никто не стряпает… Я бы сам не стал это кушать.

Маргарита простонала что-то неясное, а Рагнер обнял ее.

– Маленькая моя дурочка, ну что же ты навыдумывала? – говорил он, целуя ее в пробор волос, между золотистыми «рожками». – Откуда ты это, вообще, взяла?

– Это всё она! – с ненавистью ответила Маргарита. – Эта белоснежная лилия. Она мне про мочу у Вьёна сказала, а сейчас дала понять, что я мочу кушаю… по-старинному…

– Ну… она же чужеземка тоже. Напутала что-то, наверно… Зачем ей тебе вредить?

– Но она вредит! Рассказала всем про нас…

– Это ты рассказала и наврала! – тихо, но жестко произнес Рагнер.

– Она губы чем-то подкрашивает – не может быть у человека таких вишневых губ. Она подлая и лживая – а ты это, как и другие, вы не видите, потому что она красивая и всем вам нравится! И тебе тоже она очень нравится…