Книга Чингисхан. Книга 3. Солдат неудачи, страница 21 – Сергей Волков

Меня везут в отделение. Пока есть время, нужно прикинуть, как быть, как себя вести. Взвешиваю все «за» и «против». В активе — ноль целых фиг десятых. Документов у меня нет. Одно это тянет на серьезное разбирательство. У простого, мирного, так сказать, гражданина есть выход — назвать свое имя, фамилию, адрес. В милиции проверят и отпустят.

Но для меня это запретный путь. Едва я назовусь, как всплывет все — и Афган, и дезертирство, и четырнадцать лет, которые я ошивался неизвестно где и с кем. Ментам только дай зацепку, такое начнется… Плюс мама. В мою легенду о плене и Индии она вроде бы поверила, а вот того, что ее сын — предатель, оставивший часть во время боевых действий, может и не пережить.

Другой вариант: попробовать обратиться к Гумилеву, чтобы вытащил. Он мне, в конце концов, должен, причем не денег, а жизнь. Парень он нормальный, не откажет, а связи у него, как я понял, теперь ого-го!

Но тут возникает закономерный вопрос: а как я с ним свяжусь? «Дяденька милиционер, дайте, пожалуйста, телефончик, я другу позвоню, чтобы он меня вытащил из ваших застенков!» Детский сад, штаны на лямках.

Мои горестные размышления прерывает заработавшая рация.

— Полста-третий, это девятка. Как слышите?

Старлей тянет руку, вытаскивает рацию на витом проводе, подносит к губам.

— Я полста-третий, на связи!

— Как у вас?

— Везем дезертира, взяли по заявлению бывшего офицера. Документов нет, на контакт не идет.

— Понял вас. Значится, так: заедете в двадцать второе, прихватите двоих пассажиров, у нас следак парится уже час, ждет.

— Девятый, не понял, — в голосе старлея слышится недовольство. — Куда я их дену? У меня два пэпээсника и задержанный!

— Отставить! — трещит рация. — У нас ни одной машины. В курятник засунь. Или себе в…

Последнее слово тонет в треске помех. Автоматчики, сидящие по сторонам от меня, опять гыгыкают.

— Понял вас, девятка. Отбой! — цедит старлей, втыкает тангету на место и рявкает на водителя: — Толя, блин! Что хочешь делай, но колеса свои дурацкие из курятника убери!

Курятник — это, видимо, крохотный зарешеченный отсек позади пассажирских кресел «Уазика». Сейчас там и вправду лежат шесть автомобильных покрышек.

— Да куда я их дену? — оправдывается водитель. — В гараже украдут сразу, а дома места нет. Там же двоих всего надо впихнуть. Сложим колеса стопкой, поместятся.

— Сам будешь утрамбовывать, — ворчит старлей и поворачивается ко мне.

— Слышь, воин, хочешь совет?

— Ну.

— Кричи следакам, что ты голубой.

— Какой?

— Который мужиков любит! Сейчас, говорят, таких в армию не берут!

И менты дружно хохочут. Юмористы… Повод, заставивший старлея пошутить, прост до омерзения и понятен даже дебилу. Начальство прогнуло его, он прогнул водителя, а в довесок еще и унизил меня. Все, теперь опять чувствует себя хозяином положения.

«Тебя бы, козла, к нам на точку, — со злобой думаю я. — К сержанту Пономареву в духи. Пономарь был большой мастер выбивать гниль из таких вот обидчивых…»

Стоп, а почему «был»? В том бою, из которого живым вышел я один, Пономарь не участвовал. Он вместе с двумя отделениями наших пацанов по приказу того безымянного полковника сопровождал колонну бензовозов. Служить ему оставалось недолго, так что сержант наверняка выжил, вернулся домой и живет сейчас в своей Рязани. А может, остался в армии прапором… В любом случае мне он сейчас точно не поможет.

«Уазик», переваливаясь на колдобинах, въезжает во двор какого-то учреждения. Я успеваю краем глаза зацепить вывеску с двуглавым орлом и прочитать несколько слов: «МВД РФ Отдел внутренних дел № 22». Ага, это, видимо, и есть пресловутое «двадцать второе», где нас ждут «пассажиры».

Останавливаемся у крыльца. Несколько человек — гражданских и в форме — курят возле урны. Водитель открывает заднюю дверцу и начинает перекладывать колеса, разражаясь бранью через каждые десять секунд.

— Пристегнуть его, та-рищ старш-йтенант? — лениво растягивая слова, интересуется один из пэпээсников, имея в виду меня.

— Да куда он денется с подводной лодки? — вопросом на вопрос отвечает старлей, открывает дверцу и кричит кому-то: — Акопов! Ну, че вы там возитесь?! Давайте быстрее.

Наконец выводят «пассажиров». Один — постарше, типичный уголовник, все руки синие от наколок. Второй — молодой парень с толстой шеей, украшенной золотой цепью в палец толщиной. Таких обычно называют «быками».

Оба «пассажира» закованы в наручники. Кое-как, с большим трудом, они втискиваются в «курятник», на чем свет стоит ругая ментов. «Уазик» трогается с места, ругань продолжается. Причем если здоровяк просто монотонно бубнит на одной ноте немногочисленные, но всем известные слова, то его опытный попутчик куда более изобретателен. Я несколько раз невольно улыбаюсь — как разнообразен и могуч, оказывается, русский язык!

— …И чтоб вас дети так в дом престарелых каждый день возили! — вцепившись скрюченными пальцами, унизанными татуированными перстнями, в решетку, заканчивает длиннющую тираду опытный.

— Хавальник завали, Дорохов — спокойно советует старлей. — Будешь выступать — пешком побежишь!

— Да ланна, начальник! Ты ж меня знаешь, я и прогуляюсь, если че.

— Ага, пристегнутый к заднему бамперу, — включается в разговор водитель.

Мы выезжаем на какую-то большую улицу. Москву я знаю плохо и совершенно не ориентируюсь, где едет «Уазик» и куда он следует.

— Блин! — с чувством произносит водитель и добавляет несколько крепких словечек. — Приехали!

Впереди — затор. Множество машин, сверкая красными огнями, сгрудились на улице.

— А дворами? — спрашивает старлей.

— Голяк. Будем куковать. Пробка плотная.

«Уазик» замирает. Время идет. Мы стоим. Слышу, как Дорохов и «бычара» вполголоса ведут разговор. Судя по всему, они давно знакомы, но содержались в разных камерах и теперь им есть что рассказать друг другу.

Вначале речь идет о неизвестных мне Роме-Золотом и коптевских, которые «оборзели в конец». Потом, понизив голос до шепота, старый уголовник говорит:

— Слыхал, Галимого взяли?

— Ну, — утвердительно отвечает «бычара».

— С ним барыгу из крутых и казанских пацанов.

— Ну.

— Мне бродяга один ночью через ментов маляву подогнал. Галимого киллер сдал. Из лохов, но боевик. Погоняло — Артамон, фамилия — Новиков…

Меня бросает в дрожь. Вот, значит, как! Это уже интересно…

— Галимый в Лефортово чалится, его комитетчики ковыряют. Доказухи нарыли — КамАЗ с прицепом. Этап ему корячиться, без базара.