Книга На тропе войны, страница 6 – Юрий Соколов

— Прошу прощения! — сказал я, ободренный успехом. — Боюсь спросить: а не рассмотрит ли высочайший Суд еще одно дело? Даже не знаю, стоит ли оно вашего внимания, поскольку это не дело даже, а так, дельце. Но у меня, как у разбойника, нет шансов на его рассмотрение в обычном суде. А понесенный некогда ущерб не дает мне покоя.

— В таком случае ты вправе обратиться к Справедливости еще раз! — позволил председатель. — Ты все равно уже стоишь в ее чертоге. И правильно поступил, что не захотел покинуть его с грузом на душе.

— Благодарю за терпение и понимание, — поклонился я. — И раз уж позволено, то я предъявляю иск на сто золотых великому Герхарду, придворному магу Генриха Каритекского. Когда-то я проявил себя в бою с Хонором на Треугольной площади Каритека, за что мне полагалась награда от города. А Герхард ее удержал — под тем предлогом, что якобы я не сумею потратить деньги разумно и без вреда для себя. Прошу Суд признать это гнусным лицемерием и взыскать с ответчика указанную сумму. Плюс проценты: по правилам награды выдаются в тот же день или на следующий, если только награждаемый находится в пределах досягаемости. Я, без сомнения, находился. И получив деньги вовремя, мог бы к сегодняшнему дню многократно приумножить их вложениями в торговые операции.

— Дело принято к рассмотрению! — объявил председатель. — Вызывается ответчик, и да окажется он здесь, где бы ни обретался!

В двух шагах от меня возник Герхард. Выслушал обвинение, посмотрел на меня и сказал:

— Ну ты и наглец!

Не без уважения. Даже с толикой восхищения, как мне показалось.

— А разве ты не наглец? — осведомился я. — Зажал несчастную сотню желтяков для бедного ополченца! Не стал бы тебе об этом напоминать, тем паче что и возможности не было; да тут Эгланан вытащил меня сюда, удачи ему и счастья в новой жизни.

— Король мертв? — поразился Герхард.

— Нет. Но, думаю, предпочел бы умереть.

— Что ты с ним сделал?

— Долго рассказывать. Хочешь — узнавай сам, когда окажешься опять в своей Толстой башне.

— А где эльфийская дружина?

— В Мире Теней.

Герхард потерял выдержку и сжал кулаки.

— Ты настоящее стихийное бедствие для нашего мира! — процедил он. — Не перестаю жалеть, что не уничтожил тебя сразу же после появления в Версуме. Ты хоть понимаешь, какую опасность представляешь для окружающих?

— Нет, не понимаю! — отрекся я. — И не желаю понимать. Пока что я вижу, что это окружающие представляют опасность для меня. Сперва Креппер гнобил как хотел, а теперь почти каждый встречный пытается убить. Мне что — просто сидеть и ждать, пока у кого-нибудь получится?

Герхард промолчал. Я и не подумал бы подавать на него в Суд — не из-за ста же золотых, чего смеяться! Но меня сразило и разозлило решение по делу Эгланана-Онуфрия. Да, оно оказалось в мою пользу, однако при этом бывшему королю не помогли ничем. Вообще ничем. Даже кривобокость не исправили. То есть бесполезно просить богов о снятии осложняющих перерождение заклятий с Мэлори и остальных казненных в «Гавани». А я-то собирался поднять этот вопрос сразу же после решения личных проблем — и когда понял, что бесполезно, вспомнил про Герхарда. И подумал: а почто он там наслаждается спокойствием, когда у меня на душе погано? Пусть ему тоже станет погано.

Третье разбирательство оказалось таким же скоротечным и скучноватым, как первые два. Не так я себе это представлял — совсем не так. Читанные мной старые стенограммы Суда, и что я о нем знал из базы, заставляли ожидать чего-то продолжительного, торжественного и грозного, а в действительности процессы походили на торопливо-обыденное разрешение феодалом мелких склок между подданными. Все делалось быстро, слушания проводились поверхностно, допрашивали только главных свидетелей. Видно, в последнее время Высшая Справедливость столкнулась с теми же трудностями, что и управляющая Версумом система. Слишком много задач необходимо постоянно решать, и их число лишь растет, а ресурсов не хватает. И Суд начал избегать всеобъемлющих дотошных расследований, коими прославился в прошлом. Наверно, скоро и число заседателей сократится вполовину, чтобы из одного Суда сделать два. А под конец он вообще будет представлен четырьмя расстрельными тройками.

Поступок Герхарда признали заслуживающим глубокого порицания. Проценты на сто золотых назначили максимальные, а кроме того, постановили оштрафовать мага на круглую сумму, половина которой отходила мне. Чтоб, значит, компенсировать не только материальный ущерб, но и моральный. Герхард защищал себя умело, но как-то без огонька, почти нехотя, и после оглашения приговора только пожал плечами: проиграл — значит, проиграл, ничего не попишешь. Интересно, как он себя поведет, буде меня поймают еще раз? Ему ведь придется уехать из Каритека, если не захочет нарушить запрет приближаться ко мне на дневной переход… В конце председатель спросил, есть ли у кого вопросы к истцу или ответчику. Члены суда промолчали, только Сехмет попросила паузы, встала с трона, спустилась с Седалища по короткой широкой лестнице и отвела меня в сторону, к стене зала.

Оказавшийся к нам ближе всех воин по знаку богини покинул свой пост и отошел подальше. Мы как бы остались наедине: я это почувствовал, хотя и не знал, каким образом Сехмет удалось организовать условия для приватного общения в публичном месте. Она встала так, что почти полностью спряталась в собственной тени; мое лицо ярко освещал горящий за ее спиной пламенник проявления. В другой ситуации мне это не понравилось бы, а сейчас я был доволен. Вблизи женщина с головой львицы и звериными лапами вместо рук неслабо пугала.

— Откуда у тебя этот плащ? — спросила она, небрежно коснувшись наброшенной на мои плечи эгиды.

— Взял как добычу в бою, — ответил я. — Теперь должен вернуть законному владельцу.

— Очень верное намерение. Я знала лишь нескольких воинов, имевших такие плащи, и ни один не расстался бы со своей эгидой добровольно. Разве что…

Сехмет умолкла, не закончив фразы, будто вспомнив о чем-то давно забытом. Ее морды я почти не видел, да и что сумел бы по ней прочесть? Не специалист ведь по мимике крупных кошачьих.

— А как там, в других вселенных? — неожиданно для самого себя спросил я.

Кажется, богиня не обиделась, что оторвал ее от раздумий. Она не то усмехнулась, не то рыкнула, и сказала:

— Примерно так же, как в этой. То есть неспокойно. Конкуренция между игроками всех уровней с каждым годом становится жестче. Думаю, Демиурги совершили большую ошибку, позволив людям бесконтрольно размножаться в реальности-два. Ты даже не представляешь, как быстро это происходит, когда никто не умирает. А ведь предки всех разумных Версума именно люди, а не кто-то еще.

— А здесь действительно никто не умирает?

— Обычно нет. Но исключения бывают из чего угодно.

Сехмет опять замолчала. Я подозревал, что она изначально имела именно человеческую сущность. И не просто, а была именно из тех первых игроков, которых сама только что назвала предками. Возможно, что и моей соотечественницей. Не зря же она поняла прикол про самый гуманный суд.