Книга Зимопись. Книга вторая. Как я был волком, страница 42 – Петр Ингвин

– Обстоятельства, – проворчал я, отпущенный удалившимися по знаку старца охранителями. – Как с одеждой. Вынужденная мера.

– Что же заставило возможных людей жить среди нелюдей по нелюдским законам?

– Желание выжить! – звонко отчеканила Тома, вновь прячась за меня с прямой линии обзора.

Я же промолчал, понимая, что вопрос, скорее всего, риторический. Переубедить старикана могли только неопровержимые доказательства. Сейчас мяч был на его стороне, и счет – в его пользу.

– Разве среди ровзов безопаснее, чем без них? – не спуская пронзительных глаз, продолжил экзаменовать девушку пожилой властитель.

– В стае? – поняла Тома, выглядывая из-за моей раздавшейся за последние месяцы спины. – Нет, конечно. Они же звери.

– Там могли убить?

– Постоянно.

– Могли причинить другой вред?

– Ну… само собой.

– А съесть вас – могли?

– Не исключено.

Фрист довольно расправил плечи.

– Допустим, вы сбросили одежду, чтобы вас не убили. Встали на четвереньки, чтобы не убили. Жили со зверями как звери, ежесекундно боялись за свои жизни и не ушли – почему?

– Мы ждали случая! – отчаяние плескалось в глазах Томы, как второго августа десантники в фонтане.

– Долго же вы ждали, – ухмыльнулся Фрист и вдруг осведомился совершенно другим голосом: – Хотите помыться?

– Да! – воскликнули мы на два голоса.

– И в этом как люди. Идите за мной.

Охранители двинулись по пятам. Коридоры вывели нас к банному ходу, откуда утром вели Миледу. Собиравшаяся в капли сырость стекала по стенам. Влажный воздух принял процессию в себя, превратившись в теплый туман. Туман постепенно перешел в пар, поднимавшийся от поверхности выбитого в полу каменного бассейна. Нескольких метров в диаметре, он напоминал озера загорного мира. Только искусственный.

– Прошу, – указал Фрист на купальню.

При этом он остался стоять на месте, посреди большого теплого помещения с единственным выходом, а на выходе мозолили глаза охранители.

Мелкими шажками мы передвинулись к воде, две ступни одновременно попробовали ее на предмет температуры. Интуиция не обманула. Обалденно.

– Чапа, он смотрит. Они все смотрят.

Тома снова закрылась руками. Я обернулся к Фристу:

– Мы так не можем.

– Не можете или не хотите?

– Хотим.

– Вы не могли бы уйти? – попросила Тома.

Фрист пропустил ее слова мимо ушей.

– В стае вам это не мешало. Вы слишком быстро вжились в роль людей.

– Мы и есть люди! – слезно воскликнула Тома.

– Можно попросить вас хотя бы отвернуться? – сказал я, закрывая Тому телом.

– И охранителей убрать? – Фрист довольно хохотнул. – Весельчаки. Не хотите мыться, не настаиваю. Пошли обратно.

– Хотим.

– Мойтесь.

Я кивнул Томе на воду. Все равно одеться не дадут. Хоть чистыми будем.

– Ну их. Забудь. Когда еще теплую ванн…

Всплеск и брызги сделали слова ненужными: меня уже никто не слушал.

Тома погрузилась с головой, распласталась по дну и некоторое время блаженствовала там, а затем, мягко оттолкнувшись, поплыла к дальнему бортику. Чистейшая вода и достаточное освещение из входного проема не позволяли укрыть от соглядатаев ни единого жеста. И черт с ними всеми. На миг я погрузился так же, с головой. Волосы намокли, кожа вспомнила далекий недостижимый дом. На кончиках пальцев появились забытые морщинки.

– Почему вода теплая? – спросил я Фриста, который наблюдал за нашим омовением с нескрываемым удовольствием маньяка. – Подземные воды?

– Разве подземные воды бывают теплыми? – Его брови поднялись.

– Бывает даже кипяток.

– Где? Своими глазами видели или кто-то рассказывал?

– Например, на Камчатке, – бездумно обронила Тома, нежась в обволакивающем счастье.

– Где-где? – Фрист испуганно сжался, словно при нем произнесли опасное заклинание.

– Далеко за горами. – Я не стал развивать тему. Дно купальни жгло ноги. – На уровне ниже горит костер?

– Умница.

Тома мылась в своем углу, повернувшись к нам спиной и стараясь вообще не вылезать из воды. Снаружи торчал только затылок, и мелькали руки.

Оттерев многомесячную грязь горячей водой, я снова обернулся к главному зрителю нашего зооцирка:

– Полотенец у вас не дают?

– Вы знаете о полотенцах? – Он хлопнул в ладоши, вверх унесся громкий приказ: – Полотенце!

Воздух наполнился гудением от далекого топота. Запыхавшаяся Миледа распростерлась перед властелином, протягивая сложенное в несколько раз матерчатое полотно. Пахло от него так, будто стирали его в меде, а гладили розами.

– Туда, – перенаправил Фрист.

Прямым грубым взглядом, чтобы проняло наверняка, я заставил служанку опустить лицо и только тогда вышел из воды, зло и гордо, как дядька Черномор, оставшийся не только без богатырей, но и без доспехов, или как какой-нибудь Афрокондитер из пены, или кто там и откуда выходил у гревних дреков и прочих египтян, египкун и египсан. Юная служанка незаметно подглядывала, а правитель забавлялся ситуацией, наблюдая одновременно за всеми.

«Чума на оба ваших дома!» – взбурлили классикой эмоции. Я небрежно, словно делая одолжение, соизволил принять полотенце и промакнуться краешком. Подоспевшая Тома мгновенно изъяла реквизит для собственных нужд.

– Но-но, – пожурил Фрист, когда она, вытеревшись, запахнулась в полотнище. – Вопрос решен, отдай.

Скрипнув зубами, Тома починилась. Поклонившаяся властителю служанка исчезла быстрее звука, колыхнув взметнувшейся бахромой. Занимательный факт: в своей пародии на одежду Миледа казалась более обнаженной, чем нагая Тома, выглядевшая естественно и самодостаточно.

– Хотите спать? – озарило Фриста новой идеей.

– Тоже под вашим чутким отеческим присмотром?

– Само собой. Мое любопытство ученого нужно удовлетворить.

Нашел удовлетворителей.

– Тогда не хотим. – Тома прижалась к моему плечу.

Алый халат равнодушно вздернулся в районе плеч и вместе с хитро улыбавшимся содержимым двинулся на выход. Нам пришлось отправиться следом. Охранители наступали на пятки и подталкивали, чтобы мы не отставали.

Главный зал оказался промежуточной целью, мы пересекли его насквозь и через боковой тоннель, куда утром увели Миледу, минуя множество развилок, попали в небольшое тупиковое помещение. Пара узких отверстий под потолком давали свет, очень тусклый и рассеянный, скорее всего – не прямой, а из соседнего помещения, более светлого, с нормальным окном.