Онлайн книга «Девять жизней Роуз Наполитано»
|
На том конце линии раздается позвякивание ключей. – Уже выхожу! – Нет, постой. Со мной все хорошо. – Точно, Роуз? Давай обсудим план действий? – Мы его уже обсуждаем. – Ты знаешь, о чем я. И тут я ей говорю: – Я не стану делать аборт. – Серьезно? – Сомнение в голосе подруги словно рыболовный крючок, что тянет за собой прежнее счастье. Стараюсь не расплакаться. Удивляться нечему. От Джилл именно такой реакции и стоило ждать, как и от всех, кто меня знает. – Да. Серьезно. Я буду рожать. – Звучит так, словно ты сама себя убеждаешь. – А если да – это так ужасно? – Не уверена, что ты мыслишь ясно, – говорит она. Придвигаю к кухонному столу стул и сажусь. Так хочется держаться уверенно, непоколебимо. – Мне кажется, я могу быть счастлива, Джилл. Знаю, ты всего лишь хочешь меня поддержать, но я серьезно. Пожалуйста, верь в меня. Снова тишина. Я произношу последние слова и тут же думаю, что это ошибка. «Пожалуйста, верь в меня» вместо «Пожалуйста, поверь мне». Чего я требую у Джилл? Верить, что в итоге я окажусь хорошей матерью, как верит моя мама? Сильнее прижимаю к уху телефон. Наконец Джилл отвечает: – Ладно. Кто украл мою подругу и заменил ее на женщину, которая хочет родить ребенка? – Это все еще я… Но я ли это? Я говорю и принимаю решение неожиданно легко, внезапно примеряя на себя роль, которую женщины исполняли с момента своего существования. Я остаюсь в этой роли, стараюсь к ней привыкнуть. Опускаю взгляд вниз: на мне цветастое платье, легкое, струящееся. Мне нравится носить такие в жару, когда хочется свежести. Голые ноги загорели под летним солнцем, как и руки. Я уже с нетерпением жду конца августа, чтобы снова вернуться к работе. Я запланировала семинар, основанный на исследовании, которое собираюсь начать. Прошлой весной, когда мне выдали на него грант, я была так взволнованна. Изменит ли ребенок эти планы? А меня – изменит? Может быть? Вероятно? И тут я понимаю: мне плевать. По крайней мере этого недостаточно, чтобы я передумала насчет беременности. Продолжу преподавать и после родов. Мое тело снова вернется к привычным размерам (надеюсь, вернется), и однажды я снова влезу в это платье (правда ведь?). Радость от исследовательской работы никуда не исчезнет, даже если сама она немного затянется. – Я приеду, – говорит Джилл. – Да брось, со мной все в порядке. – Роуз… – очень серьезно и сердечно произносит она. – Я приеду. Хочу увидеть твое лицо. Я… немного ошарашена. И переживаю. Мне просто надо убедиться, что ты в своем решении уверена. Ничего не могу с этим поделать… – Понимаю. Хорошо. Приезжай. * * * Подарочная коробка для Люка будет зеленая. К возвращению моего мужа Джилл уже уходит, не совсем убедившись, что я честна с собой по поводу ребенка. Ну и пусть, думаю я. Надеюсь, со временем она смирится. Я дожидаюсь Люка у кухонного стола. Муж входит и едва успевает поставить на стул сумку, как я вручаю ему коробку. – Что это? – удивляется он. Внутри меня возникает чувство… Не знаю, как описать. Чувство, что все как-то уладится, неважно каким образом, и будет хорошо. Я, Люк, малыш… – Открывай, – улыбаюсь я. – Прямо сейчас открывай. Это изменит твою жизнь. И мою. Нашу. ГЛАВА 26 2 мая 2013 года Роуз, жизни 1 и 2 – Маме плохо, – выпаливает отец в трубку, как только я отвечаю на звонок. – Она заболела. Я волнуюсь. Папа не из паникеров. А мама никогда не болеет. Она железная леди. – Повиси-ка секунду. – Встаю, закрываю дверь в кабинет. Снова подношу к уху трубку. – В каком смысле «плохо», что ты имеешь в виду? У нее простуда, грипп или… – Не знаю, Роуз. Прошлой ночью корчилась от боли, но к врачу идти не хочет. Не дает себя отвести. Ты же знаешь маму. – Отец вздыхает. – Такая упрямая. Прямо как я. Это единственное, в чем мы похожи. Мысль, что моя упрямая, железная мама страдает, невыносима. Мне становится страшно. – Это в первый раз? Долгое молчание. Снова вздох. – Нет. – И давно это длится, пап? – Наверное, несколько месяцев. – Папа! Сердце мчится вскачь. Разворачиваюсь на стуле к окну своего кабинета. Розовые бутоны на ветках снаружи вдруг кажутся неуместными, слишком они диссонируют с тревогой в папином голосе, с мыслью, что, возможно, мама больна. – А сейчас она где? – Наверху, в постели. – А ты? – Сижу на диване, жду, когда ей станет полегче, она спустится и скажет, что с ней все в порядке. Все равно работа из рук валится. – Может быть, это просто ерунда какая-нибудь… – Может быть, – говорит папа. Сердце в груди колотится еще быстрее. Чувствую его стук под тканью своего платья. – Я скоро приеду. – Разве у тебя нет лекций? – Есть, но это неважно. Я все отменю. Скоро увидимся. – Хорошо, – с облегчением говорит папа. – Люблю тебя, – отвечаю я и вешаю трубку, уже сжимая ключи от машины в кулаке. * * * Приезжаю к родителям; отец сидит в гостиной, сцепив руки на коленях, и смотрит в пространство перед собой. Сначала он даже не замечает меня, но потом поворачивается. Глаза у него растерянные. – Папочка… – начинаю я. С юности не обращалась к нему так, но выражение его лица меня пугает. – Убеди маму, что она должна пойти к врачу, – говорит отец. – Немедленно. Я стою посреди комнаты. Мой отец – здоровяк-плотник – вдруг кажется таким маленьким. Согбенным. – Если ты не убедил ее, как же я смогу? Он качает головой: – Не знаю, Роуз. Но меня она не слушает. Хотя бы попытайся… – Да. Конечно. – Она все твердит, якобы просто живот прихватило. Может, и так. Вот только она несколько месяцев это заявляет. – Может, и правда просто прихватило, – повторяю я. – Говорит, дескать, я преувеличиваю. Драматизирую! Мой отец не из таких, и мы оба это прекрасно знаем. |