Книга Целительница, страница 64 – Наталья Бульба

— Это кто сказал, что тебе нужно работать? — не понял он намека. Схватил за плечо, подтянул к себе.

Ударившая в голову пелена была алой. Во многих других ситуациях рассудка я не теряла, но когда речь шла о насилии…

По истории своей работы в лекарском доме я знала, что подобное отношение к медсестрам и санитаркам со стороны врачей-мужчин было если и не нормой, то явлением обыденным. Ну пообжимались в уголке. Ну кто-то пошел дальше, когда не дали отпор. Ну поигрались какое-то время, пока на горизонте не появился новый объект для изъявления чувств.

А уж в том, что касается хирургии… Это даже среди небожителей отдельная каста. Им, особенно талантливым, позволено все и даже больше.

Отец говорил, что многое зависит от заведующего отделением. Как тот поставит работу, так и будет. Судя по всему, в этом отделении о морали если и слышали, то когда-то давно.

— Уберите руки, — произнесла я тихо, но твердо.

— А то что? — глумливо поинтересовался он. Да еще и второй рукой приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть на себя.

А руки у хирургов крепкие. Пальцы — сильные. Представив, как отреагирует Игорь, если заметит следы на моем лице, медленно выдохнула. Спокойствие, только спокойствие.

— Мулом станете, — криво усмехнулась я, опуская ладонь вниз и активируя магему, делавшую на какое-то время мужчину бесплодным.

Он сначала не понял, затем, ощутив легкий разряд, как от электрического тока, наклонил голову и посмотрел вниз.

Целителем хирург не был — дар чувствовался, но слабенький, но что означало свечение вокруг моей ладони, он сообразил сразу.

Отскочил от меня, как будто я была прокаженной. Кадык дернулся, желваки заходили…

— Что здесь происходит? — то ли усугубил, то ли разрядил обстановку вернувшийся тот второй, что сидел с этой тварью за одним столиком.

— Ничего, — мило улыбнулась я. — Я здесь на практике, многого не знаю, вот спросила, до которого часа работает столовая.

Похоже, второй своего дружка знал. Хмыкнул, однако ничего не сказал. Но в сторону, когда я сделала шаг, отступил, пропуская.

А до конца моего рабочего дня было еще два часа.

И почему-то я была уверена, что еще ничего не закончилось.

Васильеву мы помыли. Не всю сразу — ее положение не позволяло, по участкам. Частично освобождали от одежды, подкладывали клеенку, использовали мягкие губки и мыльный раствор.

Пока работали, Люба шутила, я поддакивала. Потом откликнулись и остальные пациентки, так что бабушка наша заулыбалась. А уж после того, как освежилась, так почти помолодела. В глазах огонь, того и гляди вскочит с постели и пустится в пляс.

Признаюсь, я не удержалась и воспользовалась магемой восстановления. Не в полном объеме — в таком возрасте она скорее добьет, чем поможет выздороветь, а в том, который применяется для грудничков.

Мгновенного эффекта не будет, но обойдется без лишних осложнений, что для старушки очень даже хорошо.

Рахима Симбаевна появилась, когда мы уже закончили.

Нет, заглядывала она частенько — на одну Любу не рассчитывала, но обычно посмотрит и выйдет за дверь. А тут подошла, встала рядом, дожидаясь, когда я укрою пациентку одеялом и поправлю ей косынку.

— Рахима Симбаевна? — закончив, обернулась я к ней.

На часах было без десяти три, но напоминать, что мой рабочий день уже заканчивается, я не собиралась. Не ту профессию выбрала, где все строго по часам.

— Пойдем, — кивнула она мне на дверь.

Пожелав всем здоровья, последовала за ней.

Она привела меня в кабинет. Кивнула на кушетку, сама села за стол.

— Завтра выйдешь медсестрой, — порадовала она меня. Заметив, что собираюсь напомнить про два дня санитаркой, протянула лежавшую на столе бумагу.

Справка о сдаче практики. Оценка — «отлично».

Я должна была почувствовать удовлетворение. Кроме усталости и осознания, как страшно, когда тебя некому поддержать в твоей немощности, я ничего не чувствовала.

— Ты недовольна? — неправильно поняла мое состояние Рахима Симбаевна.

Я с трудом улыбнулась, качнула головой:

— Я хотела бы помочь им всем.

Она только кивнула. Помочь всем…

— У Иванова с тромбозом вен нижних конечностей начинается гангрена.

— Что? — непонимающе посмотрела на меня Рахима Симбаевна. Похоже, просто думала о другом.

— Гангрена у Иванова. Я не стала говорить на обходе, но если сегодня-завтра пригласить целителя, то ногу еще можно спасти.

К сожалению, помочь всем я не могла. Но попробовать помочь хотя бы двоим…

Это вполне было в моих силах.

* * *

Хирурга звали Романом. Увидела фотографию на своеобразной доске почета — лучшие врачи больницы.

Роман Сергеевич Углев.

И вроде информация меня мало касалась, но в памяти отложилось.

Как оказалось, не зря. Когда вышла из больницы, он сидел на скамейке во внутреннем дворике.

Ждал меня. Стоило мне только показаться на крыльце, как поднялся, шагнул навстречу…

— Александра Игнатьевна! — опередив его, подбежал ко мне Игорь. Склонил голову. — Сегодня я в вашем полном распоряжении.

Мне с трудом удалось не захохотать. Выражение лица у Игоря было лакейским. Угождать, угождать и еще раз угождать.

Порадовавшись, что, похоже, в ситуации он разобрался, кивнула:

— Сначала домой. Затем посмотрим.

— Как прикажете, — вновь поклонился Игорь. Отступил, пропуская меня вперед, сам засеменил справа, прикрывая от внимательно наблюдавшего за спектаклем хирурга.

Что порадовало, никакого негатива от Романа я не почувствовала. Если только задумчивость. Целительницу он во мне опознал, но что могу оказаться дворянкой, даже не предположил.

Впрочем, теперь меня это мало касалось. Поставить я себя поставила, так что оставшиеся два дня как-нибудь переживу.

Но окончательно я расслабилась, лишь когда Игорь закрыл за мной дверь машины. Словно отгородил от всего мира.

— Вырулим за поворот, остановлюсь, пересядешь вперед, — устроившись на водительском сиденье, бросил он.

— Договорились. — Не сдержавшись, я сладко зевнула. Не столько от желания спать, сколько от усталости.

Непривычная физическая нагрузка. Специальный комплекс, который для меня разработали Андрей с Ревазом, подготовить к ней не мог.

— Вымоталась? — оглянувшись, сочувственно поинтересовался Игорь.

— Еще как, — ответила я с улыбкой. — Четверо лежачих. Двоим из них за восемьдесят. У старушки перелом шейки бедра, только после операции. У старичка сложный перелом голени. Да еще и не в себе.