Книга Тайный дневник Михаила Булгакова, страница 56 – АНОНИМYС

Он молчал с полминуты, потом вдруг поднял на генерала глаза.

– А знаете, что мне это напомнило? Мокруху в музее Булгакова.

– Что за мокруха? – нахмурился генерал.

Волин в двух словах рассказал про странное убийство, которое то ли было, то ли нет, и про исчезновение тела.

– Да, похоже на то, что Булгаков написал, – пробурчал Воронцов. – Фальшивое убийство или самоубийство с последующим исчезновением трупа.

– Хотите сказать, что шутник читал вот эти вот самые дневники? – удивился Орест.

– Хочу сказать, что идеи витают в воздухе. Вот только у Булгакова они имеют смысл, а у Сан Саныча твоего никакого смысла нет, розыгрыш ради розыгрыша. Ну, в крайнем случае, хотел музейщикам жизнь испортить.

Волин думал, постукивая пальцами по столу.

– Нет, на самом деле, дневник отличный, – сказал он наконец. – Есть только один вопрос: настоящий ли это дневник Булгакова, или мистификация, подделка?

Генерал осклабился.

– Хороший вопрос, правильный. А самое интересное, что на него у меня даже ответ имеется.

Воронцов вышел из гостиной и вернулся спустя пару минут, держа в руках пожелтевший конверт. Не торопясь, вытащил оттуда сложенный листок линованной бумаги, тоже желтый от старости, передал Волину.

– Что это? – Орест повертел в руках листок.

– Письмо Загорского к Булгакову. Год назад купил на китайском интернет-аукционе.

Волин развернул листок и пробежал глазами по тексту.

«Дорогой М.А, – гласило письмо, – я пока нахожусь за границей и принадлежащую вам вещь сейчас вернуть не могу. Однако постараюсь сделать это сразу же по возвращении в СССР. Ваш Нестор З.»

Волин вопросительно посмотрел на генерала. Тот заулыбался, довольный.

– Честно говоря, я и сам не сразу понял, что это за вещь такая, про которую написано в письме. Но когда ты добрался до записок Загорского, которые ты мне передал, скумекал, что «вещь» – это и есть дневники Булгакова, которые он оставил на хранение нашему детективу. Судя по всему, во второй половине двадцатых годов Михаилу Афанасьевичу все-таки понадобились его записки. Но Загорский к тому моменту уехал в Китай. Однако кто-то здесь, в СССР, знал, куда уехал Нестор Васильевич, и переслал ему письмо Булгакова. Загорский послал ответное письмо, которое ты сейчас держишь в руках. Правда, до адресата оно не дошло – было послано на адрес газеты «Гудок», с которой к тому времени Булгаков уже не сотрудничал. Получить письмо было некому, и оно вернулось обратно в Китай. Здесь оно десятилетиями хранилось в архиве русской диаспоры и вот уже в наше время выплыло на поверхность. Китайцы нашли его и выставили на аукцион вместе с другими документами белогвардейского землячества. В Поднебесной есть люди, которые знают о моих исторических штудиях, они меня и предупредили о появлении письма. Никто из булгаковедов о нем не знал, так что досталось оно мне за смешные деньги – 500 долларов.

– А письмо Булгакова Загорскому?

– По-видимому, не сохранилось.

Волин глядел в окно.

– Да, письмо – это подтверждение подлинности булгаковского дневника. Но ведь и письмо можно подделать.

– Можно, – согласился Воронцов. – Но зачем и кому его подделывать? О существовании Загорского почти никто не помнит сейчас. И уж тем более не знают о его связи с Булгаковым. Когда два независимых источника говорят об одном и том же, это значит, что событие с большой вероятностью имело место быть.

Волин молчал. Да и что он мог сказать? Из них двоих историком был Воронцов, ему и карты в руки. Если он говорит, что дневник настоящий, так, значит, оно и есть. Но была во всей истории еще одна непонятная вещь, которую хотелось бы Оресту выяснить: почему все-таки Булгаков до поры до времени спрятал свой дневник у Загорского, чего он боялся?

– Чего боялся… – хмуро повторил генерал. – Да того же, чего боятся все русские писатели. Лучше всего об этом сказал Пушкин: «Не дай мне Бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума…» Булгаков боялся, что дневники его прочитают и сочтут его сумасшедшим.

– Да почему?!

– Да потому что мир в его дневнике – не реальный, а фантастический.

– Ну и что? В других книгах Булгакова мир тоже фантастический, еще и в сто раз больше.

Генерал улыбнулся невесело.

– А вот тут ты не прав. В других книгах – да, полно фантастики. Но то книги. А это – дневник. В котором, ты меня прости, действуют какие-то небывалые твари, какие-то Аметистов с Бурениным, да и Зойка, между нами говоря – кто она такая? Умерла она или нет, а если умерла, почему ходит живой? Это Загорский знал, что Аметистов – германский шпион, а самоубийство Зойки было не настоящим. Булгаков ничего это не знал, принимал все за чистую монету. Так что страх Михаила Афанасьевича вполне понятен. Он мог допустить существование дьявола, а вот люди вокруг него – не могли. И любого, кто мог, закрыли бы в сумасшедшем доме. А Булгаков был врач и знал, что такое сумасшедший дом и что прежним он оттуда уже не выйдет. Вот потому и спрятал дневник у Загорского.

– Ладно, – сказал Волин, поднимая руки, – ладно, сдаюсь, уговорили. Вот только что мы теперь будем с этим дневником делать?

– Как – что? – удивился генерал. – Публиковать, конечно. Пусть люди читают. Или у тебя есть другие предложения?

КОНЕЦ