Книга Приключения бодхисаттвы, страница 14 – АНОНИМYС

Желтолицый стоял посреди комнаты, роясь в бельевом шкафу. На шум он даже распрямляться не стал, а как-то хитро развернулся и выстрелил, как показалось Загорскому, из подмышки прямо в Ганцзалина.

Однако выстрела не случилось. Спусковой механизм клацнул один, второй, третий раз – осечка следовала за осечкой.

– Порох отсырел, – констатировал Загорский. – Последнее дело – стрелять из мокрого пистолета.

Тут стало заметно, что незваный гость стоит мокрый с ног до головы, а рядом с дверью валяется пустое ведро.

Желтолицый, поняв что фокус со стрельбой не удался, сделал незаметное движение правой рукой к левому рукаву, но тут же замер – на него глядел браунинг Ганцзалина. Желтолицый криво улыбнулся, опустил руку.

– Хорошо ли ты стреляешь, брат? – сказал он по-китайски.

– Уж как-нибудь получше тебя, дурака, – свирепо оскалил зубы Ганцзалин. – Руки!

Желтолицый послушно поднял руки вверх. Ганцзалин передал браунинг Загорскому, сам подошел к желтолицему, похлопал его по тужурке, брюкам, залез даже в ботинки. Трофеями его стали пара метательных ножей и несколько звездочек с заостренными краями.

– Каменный век, – сказал он по-китайски. – Удивляюсь, что ты лук со стрелами сюда не приволок.

– Но все-таки согласись, что ведро с водой над дверью оказалось действенным, – заметил Загорский, тоже переходя на китайский. – Стоило окатить нашего незнакомого друга водой, как пыла у него поубавилось и в прямом, и в переносном смысле.

– Бесчестные, варварские методы, – поморщился желтолицый.

– Конечно, – кивнул Ганцзалин. – А что, лучше было бы, если бы ты нас перестрелял, как куропаток?

– Я не перестрелял бы, – сказал желтолицый неожиданно мирно. – Я не затем сюда пришел.

– Вот об этом предлагаю поговорить поподробнее, – заметил Загорский. – Ганцзалин, полотенце и халат нашему гостю!

Спустя пятнадцать минут сухой и умиротворенный пришелец – его, как выяснилось, звали Ли Сяосю́н – сидел за столиком вместе с Загорским и Ганцзалином, попивая настоящий китайский мóлихуа́. Во время гражданской войны даже простой грузинский чай составлял необыкновенную редкость – жасминовый же смотрелся почти как нектар, которым наслаждались только боги-олимпийцы.

– Итак, что заставило вас покинуть Поднебесную и отправиться в далекую заснеженную Россию? – спросил Загорский.

Ли Сяосю́н криво усмехнулся.

– Вы уж слишком гордитесь суровым климатом своей России, – сказал он. – В Хэйлунцзя́не, откуда я родом, холода бывают покрепче, а снега куда больше, чем в Москве.

Из дальнейшего разговора стало ясно, что господин Ли явился в Москву за алмазом «Слеза Будды». Серьезные люди знали, что Нестор Васильевич отправился из Пекина в Тибет на поиски камня, однако назад в Пекин не возвратился. Шпионы Юа́нь Шика́я донесли ему, что Загорский добрался до Лха́сы, после чего таинственным образом исчез. Те же самые шпионы президента донесли, что вместе с русским детективом, очевидно, исчез и камень. Из этого был сделан вывод, что Загорский украл алмаз и скрылся вместе с ним.

– Какие шустрые шпионы, – заметил Загорский саркастически, – их осведомленность поражает воображение.

– Проклятый карлик, – скрипнул зубами Ганцзалин. – Если только найду, отгрызу ему голову живьем.

Ли Сяосюн посмотрел на него удивленно: что за карлик?

– Есть такой брат Цзянья́н, – отвечал Нестор Васильевич, – простой тибетский монах, но человек чрезвычайно пронырливый. До такой степени, что ему даже удалось убить меня.

– Убить? – поразился гость. – Но вы же живой…

– Про воскресение Христа что-нибудь слышал? – осклабился Ганцзалин.

– Прошу тебя, не кощунствуй, – остановил его хозяин.

Потом посмотрел на гостя чрезвычайно серьезно, и сказал ему, что алмаз он действительно нашел, однако алмаз этот оказался подделкой. Подлинный камень был украден тем самым братом Цзяньяном и передан… (тут Загорский на миг задумался) впрочем, пока не ясно, кому именно он был передан. Несколько лет Загорский лежал при смерти и ему, разумеется, было не до поисков камня.

– Очень жаль, – прищурился Ли Сяосюн. – Потому что от вас по-прежнему ждут возвращения алмаза в Пекин.

Нестор Васильевич удивился. Договоренность у него была с президентом Юа́нь Шика́ем, тот умер в 1916 году. Кто еще в Китае может ждать от него исполнения договоренностей?

– Вы хотите узнать, от чьего имени я действую? – спросил гость. – Увы, сказать этого я не могу.

Загорский улыбнулся.

– В сущности, можно догадаться и самому. – Он задумался ненадолго, потом начал перечислять. – Камнем может интересоваться премьер Сунь Ятсе́н, генерал Чжан Цзоли́нь и вообще бэйя́нские милитаристы, в том числе члены клуба Аньфý. Определенный интерес к нему наверняка испытывают японцы, которые мечтают возродить династию Цин, но в марионеточном варианте…

– Я поражен вашей осведомленностью, – улыбнулся Ли Сяосюн, – однако в Китае растут новые, мало кому пока известные силы. Впрочем, подсказывать вам я не стану, да это и не важно. Важно, чтобы вы нашли камень.

– В противном случае? – сказал Загорский, становясь серьезным.

– В противном случае пострадает ваш учитель, – отвечал Ли Сяосюн, изобразив на лице сожаление. – Если же это для вас не аргумент, скажу, что в памяти китайцев вы навеки останетесь вором, укравшим их национальное достояние. Если и это вас не убеждает, буду откровенен: вас жесточайшим образом накажут. Вы все время будете ходить под постоянной угрозой мучительной смерти. Признаю, со мной вы справились ловко. Однако я всего лишь парламентер. Вы знаете, как готовят в Китае убийц и шпионов. И если пришлют их, то вас не спасет ни ваш ум, ни ваша ловкость, ни даже ваше воинское искусство. Как видите, выбора у вас нет.

– Выбора нет, – согласился Загорский. – А раз так, сообщите вашим хозяевам, что я снова берусь за это дело. Как мне вас найти в случае чего?

– Меня не надо искать, – отвечал Ли Сяосюн, отставляя чашку. – Мы сами вас найдем, когда вы настигнете похитителя.

* * *

Доктор тибетской медицины Жамсара́н, он же Петр Александрович Бадма́ев, уселся в кресле поудобнее, взял в руку перо, обмакнул в чернильницу и пододвинул к себе стопку белой с водяными знаками бумаги вержé – хоть и рабочая записка, а все же государю пишется, нельзя, чтоб совсем без водяных знаков. Впрочем, Бадмаев лукавил: от этой якобы рабочей записки ждал он потрясения самих основ мироздания, ну, а если повезет, то и некоторого для себя гешефта.

Петр Александрович глубоко вздохнул и вывел красивым, насколько мог, почерком заглавие «Присоединение к России Китая, Тибета и Монголии».

– Вот так-то, – сказал он неизвестно кому, – так, и не менее того.