Онлайн книга «Политрук. На Ржевском выступе»
|
Что я увидел? Всё завалено трупами! И лишь один из мертвецов был в русской форме. По бумагам – ефрейтор 8-й роты 718-го стрелкового полка. Обергруппенфюрер вставил монокль и задрал голову, плотно сжимая губы, словно стыдясь давешнего малодушия. – Мне нужно перейти линию фронта, Отто, – твердо, хоть и отрывисто сказал Рихард. – Я не собираюсь копить свидетельства очевидцев. В истории с русскими берсерками, или «вервольфами», как вы их называете, необходимо разобраться на месте. И тут лишь один путь – я должен стать рядовым 8-й роты 718-го стрелкового полка! – У русских нет рядовых, – ворчливо заметил Кумм, отворачиваясь, – солдат они зовут красноармейцами. Ладно, старина, что-нибудь придумаем… Среда, 2 сентября. День. Ржевский район, ст. Осуга «Ястребки» того самого Громова, который летал через полюс в Америку, а ныне командовал 3-й воздушной армией, расчистили небо от «худых», и к прибытию важного гостя полк выстроился побатальонно, как на параде. Обширный луг за станцией, заросший побуревшей травой, изображал плац – на улицы самого поселка мы не совались. Немцы третий день подряд обстреливали Осугу из 15-сантиметровых гаубиц, развалив всё, кроме вокзальчика и депо. – Любять высокие чины на передовую кататься, – ворчал Лапин, переминаясь. – А делать им нечего, – охотно поддержал товарища Антаков, – вот и ездют… – Разговорчики в строю, – напомнил я безмятежным голосом. – Едуть вроде, товарищ политрук, – сообщил глазастый Герасим. Тут же, подтверждая наблюдательность бойца, гаркнул Салов: – Равня-яйсь! Шелестя мятой травой и шурша наглаженной формой, полк подтянулся, радуя командование выправкой. – Смир-рна! Тут же, словно дождавшись команды, из-за березовой рощицы выплыл «Паккард», блестя черным лаком, а следом показалась «эмка» с автоматчиками. Лимузин замер и, придерживая фуражку, вышел Жуков – ропот разошелся по всему строю. Не удержавшись, я глянул на Лапина, впервые в жизни увидав, как тот краснеет. Пожав руки комполка и комиссару, представитель Ставки грянул: – Здравствуйте, бойцы! Бойцы набрали воздуху побольше и дружно зарявкали: – Здравствуйте, товарищ генерал армии! Георгий Константинович ухмыльнулся, провел глазами по строю и заговорил воистину командирским голосом: – Товарищи бойцы! Не вы одни призваны на фронт – весь наш народ мобилизован на битву с врагом, и стар, и мал. Старики, женщины, дети выходят на смены, пока вы ходите в атаки. В этом наша сила, в товариществе! И никому нас не победить! Да, мы отступали, сдерживая натиск немецкой орды, а теперь наступаем! Шаг за шагом, пядь за пядью освобождая родную землю от фашистской нечисти! Но сегодня я прибыл сюда не для того вовсе, чтобы повторить эти азбучные истины. По личному поручению товарища Сталина я исполню приятную обязанность – вручу ордена и медали тем из вас, кто больше других заслужил награды… У меня мурашки сыпанули по спине – а вдруг и я в списке? Жуков неторопливо кивнул порученцу, и тот зычно выкликнул: – Красноармеец Антаков! Василий, бурея и деревенея, промаршировал и отдал честь. Георгий Константинович протянул ему красную коробочку и пожал руку. Развернувшись кругом, Антаков вернулся в строй, сгоняя с лица глуповато-растерянную улыбку, но она возвращалась вновь и вновь. – Старший сержант Антонов! И пошло, и пошло… Артамонов… Белоконов, Бритиков, Будаш… Власов, Воробьев… Годунов, Голенкин… Денисов… Закомолдин… Касабиев, Кигель, Косенчук… Лапин, Липовицер… – Политрук Лушин! Меня будто ха-арошим разрядом тряхнуло, пробило от ушей до пяток. Не чувствуя ног, утратив слух, как в вакууме, я вышел из строя, на автопилоте печатая шаг. Замечался снисходительный изгиб в уголке рта Жукова, улавливался застарелый запах гари… А вот и звук прорезался! Словно выныривая из сурдокамеры, я бросил ладонь к фуражке, четко представившись: – Товарищ генерал армии, политрук Лушин для награждения государственной наградой прибыл! – Молодцом, товарищ Лушин! – выбился Георгий Константинович из устава и торжественно вручил мне коробочку вместе с орденской книжкой. – Служу Советскому Союзу! Четкий разворот кругом… Шагом – марш… – Красноармеец Никитин! Обратно я не шел, а плыл, напоминая Антакова. Наверное, просто сошлось – и то, что дырочку можно вертеть под «боевика», и свидание с исторической личностью. Ведь изо всех людей, что мне до сих пор встречались, я знал одного Лелюшенко. Да как знал – мелькнула однажды фотка в Интернете. А тут – сам Жуков! Недаром именно сейчас остро ощущался налет иного времени, поражая до головокружения. Вокруг на тысячи километров – дым, гарь, лязг чужих танков да мертвая плоть, обвисающая в палаческих петлях. А ты в самой середке сатанинского действа, и у тебя лишь два переплетшихся желания – «раздавить гадину» и выжить. Я попытался вспомнить будущее, поднатужился, но лишь смутные картинки промахнули перед глазами. О чем жалеть? Что я оставил в «прекрасном далёко» такого, без чего невыносимо тяжко? Вот, перебираешь «воспоминания о будущем», а ухватиться-то не за что. Не вызывает брошенное время свербящей боли, не разверзается в душе саднящая пустота, да и само чувство утраты… Слово есть, а за ним ничего. Зато… «Если выживешь, а ты живучий, то узнаешь, почему плакали старички-ветераны на 9 Мая! – прыгали в голове суматошные мысли. – И на рейхстаге распишешься! А сестричка-то как рада будет… М-да… И будешь орать со всеми вместе, когда Гагарин полетит!» – Вольно-о! Разойтись! Там же, позже Прикрутив новенький орден на гимнастерку, я скромно прошелся мимо землянок, козыряя встречным-поперечным. Орденоносец, не хухры-мухры! Тут пока что награды ценились, их еще не раздавали пачками, как в «оттепель», вешая на жирные груди просто так или ко дню рождения… – Товарищ Лушин? Я недоуменно воззрился на старшего политрука с сухим и худым лицом, казавшимся изможденным. Очухавшись от витаний в высших сферах, память дала подсказку: Аверин, новый особист. – Да? – небрежно вытолкнули мои губы в детской попытке погасить возникшую боязнь. – У меня к вам пара вопросов, – вежливо сказал особист, перенося вес тощего тела на палочку, – но не хотелось бы в официальной обстановке. Не люблю портить праздник людям, да и вообще… Может, пройдемся? – А вам не трудно? – кивнул я на трость. – Трудновато, – закряхтел Аверин, – но врачи рекомендуют ногу разрабатывать. И поковылял к березнячку. Я неторопливо зашагал следом. Белокорые деревца наивно-простодушно шелестели, качая ветвями, вдали погромыхивало. Военная идиллия. |