Книга Плетеный человек, страница 84 – Антон Чернов

А пока я эти мысли невесёлые думал, нечистик за углом механизмы сконденсировался и вальяжно потопал, хотя я готовился его на тросы ловить.

Ну ладно, может, пойму что, решил я на нечисть полюбоваться-вчувствоваться. Может, пойму, как этот паразит гномий мат игнорирует, а то неважная картина вырисовывается.

Нечисть вальяжно вывалилась из за угла. Любоваться на себя он явно не позволял — редкостной паскудности пакость. Вполне человеческого роста и пропорций, при том — покрыт свалявшейся, омерзительно воняющей чёрной шерстью. Длинной и грязной, противной.

Вдобавок, ступни тварюки были “условно-человеческими” (условно, потому что хрен под волоснёй поймёшь) но повернуты взад, при нормальном остальном, так что нечистик, получается, ковылял, а не вальяжно шёл. Но ловко, несмотря на неудобье, факт.

И рожа, тоже заросшая волоснёй, но… нихера не понимаю, гадкая и вонючая фигня, но! С какого хрена у неё явно монголоидные глаза и не менее монголоидное отсутствие носа? Вот ведь хрень нездоровая, причём, как он прошёл — я, кажется, понял. Этакий “запах” небывальщины от него отдавал песком, сырой землёй и кровью. Чего от нашей нечисти, как и, подозреваю, европейской, не чувствовалось.

То есть это было единственным “небывальским” отличием, других я просто не находил. Достаточно сильный, но никак не лютый нечистик, средний, типа лугового того же или трясинника.

— Дывай жраца, чилавека! — прошамкал нечистик, блеснув желтоватыми буркалами, и продемонстрировал лютые пилообразные зубищи.

— Чегось? — полюбопытсвовал я.

— Фуыфе нэвертные! — выдал нечистик. — Ды-рат-ты-цо тавай, сын аслица!

— От сынаслицы слышу, — отмахнулся я. — Ты кто такой?

— Чилавэко иа, сафсэй тупан!

Это… языковой, блин, барьер. Как у гремлинов, но они худо-бедно понимаемы. Кстати, не все дойчи, по слухам — есть и лягушатные, и ещё какие-то.

Так, ну ладно, занесло к нам какую-то среднеазиатскую пакость. Гастарбайтер, блин! Панаехало! Столица не резиновая! Она мёртвая.

Ладно, надо запоминать — типа “маскируется” под человека, в том, что нечисть — не признаётся, раз. И не атакует, вызывает на “падраца”, это два. Скорее всего, предлагает некое ритуальное количество раз, после чего атакует. Но такие вещи, помимо внешности, надо запоминать.

Поскольку ведьмы в Зеленюках и мудрилы в Меллорне шерстят, как проклятые, мифологию. И, зачастую, находят как нежить, так и “подход к ней”. Те же кельпи кучу народу угробили, пока дурацких ритуалов не нарыли… которые прекрасно работали, и речные кони драпали в реку с писками и брызгами.

— Диратца дывай, чиловека! — выдал нечистик, отвратно воняя и сжимая-разжимая лапы.

— На хрен иди, — отмахнулся я.

— Ни паду! Тыпая чиловека, йобырь аслица!

— Свинотрах, — отмахнулся я.

Так, два… но то ли ритуальным числом вызовов было два, то ли объективная истина нечистику не понравилась. В общем, наткнулся рванувшийся ко мне нечистик на тросы… завязнув в ней своей поганой противной шкурой! Не критично, я начал продавливать, но он визгом (противным!) отпрыгнул и с криком “Шайтан! Таллид!!!”... провалился сквозь пол.

Следа не оставив, как-то странно в ощущениях.

— Не понял, — честно признался я. — Как харчил и появлялся — понял. И что сразу и насмерть надо бить — понял. А вот что дальше делать — ни хрена не понял.

Потому как эта дрянь проходит сквозь рунированные, армированные сталью каменные плиты, как сквозь… песок. Ну-ка… нет, не превращает, да и тока небывальщины достаточного не было.

Так, ладно. Импортная нечисть, очевидно, не фиксируемая гнумскими рунами. Говорит хреново, читать не умеет, матюгов гномьих не понимает, не обижается, и как следствие — игнорирует.

И, очевидно, обитает в песках и оазисах каких — больше “ощущениям” земли взяться неоткуда. Шайтаном обзывается… Или божба? Вроде шайтан у тамошних аборигенов за батьку злой нечисти. А таллид — хрен знает. Надо бы тоже сообщить.

Но эта дрянь драпанула, хотя я её задел. Слабо, прямо скажем, с его вонючей шкурой надо было бить сразу и со всей дури — не подумал я, исследованиями занимаясь. Дурак я сегодня, самокритично признал я, хорошо, что не Иван.

И вот задачка — она драпанула с концами или затаилась? И вот всё, что я знаю о нечистиках, говорит, что затаилась и затаила зло. Мне подставляться не будет, но романовских изводить будет принципиально, что нехорошо. И вольфрам мне обломится, а я на него тросы топорщить уже начал.

В общем, нужно тварь всё-таки извести. И ловить, видимо, на приманку, вот только с собой приманка выйдет не очень. Такой неудобный по силе нечистик, не слишком сильный, не слишком слабый.

Это нужен доброволец из романовских, который отбиваться не будет. И мне, наверное, делиться придётся. Часть тросов в комнатушке, где доброволец будет копошиться, лучше даже на нём. И сидеть, ждать, ну и прибить вонючку, когда появится.

На живность он почти наверняка кидатся не будет — тип явно под людей, с его “подраца”. Точно нужен доброволец, окончательно решил я.

Ну и потопал, бесславно притом, к лифту. Добрался до Витальича, а тот с ходу стал мне настроение:

— Мертва нежить, Кащей?

— Это не нежить, нечисть, — начал я портить настроение гнуму.

— Я же говорил! — возликовал рыжий, а потом до него дошло. — Да быть не может! Все руны в порядке…

— В порядке твои руны. Это не наша нечисть. Азиатская какая-то, пустынная. Не действуют руны.

— Заса-а-ада, — протянул гнум. — Откуда взялась-то у нас?

— Чёрт её знает, не написано на ней.

— Хоть прибил? — уточнил гнум.

— Щазззз, — ехидно оскалился я.

— Рукосуй и халтурщик! Чтоб…

— Будешь бузить — посылаю нахрен. И пойду в Меллорн и ведьмам рассказывать про новую напасть. Неустойки в нашем договоре… не предусмотрено, — хмыкнул я.

— Вот ты скоти-и-ина!

— Будешь обзываться — точно пошлю. Тварь — поганая, и это проблема. И я её спугнул — не убивается правильно. Но на меня она больше не выйдет.

— Погоди, мне что — мастеров вниз на убой посылать?!! Да ни…

— А что ты предлагаешь?! — не с самым добрым настроем рявкнул я. — Тварь — людоед! На животных не выйдет. Меня — боится, подрал её. И что делать?!

Гнум сидел, хмурился, бородой жевал. На один звяк по телефону ответил матом человечьим. А на два — гномьим. Точно матом, таким тоном и с такой рожей только матом алёкают.

— Приманке пиз… блин, шансы какие у человека? Или гнома? — недобро глянул он на меня.

— Почти сто процентов. Я с ним буду, тварь сразу прибью. Только частично… Ну в общем невысокий риск, — подытожил я.

— Не звиздишь? — продолжал допытываться Витальич.