Книга Одержимость мажора, страница 43 – Мила Реброва

– Что? Я испачкалась? – облизнула я губы и, видя, как тут же зажглись его глаза, попыталась отвлечь: – Что ты подумал? – Секса мне сейчас совершенно не хотелось.

– Надо сказать твоей маме. И я хочу, чтобы они с твоим братом переехали сюда.

– Зачем это? – тут же хмурюсь я, отставляя чашку.

– Затем, что твоя мама с братом должны жить в хороших условиях. Мы будем жить в доме с отцом, и эта квартира всё равно будет пустовать. Также можешь не беспокоиться об их содержании, я поговорил с отцом, и он не против, а даже настаивает на том, что мы должны им помогать.

– Должны? – искренне не понимаю я. Кто так делает? Никто никому ничего не должен!

– Конечно. Мы ведь семья, – кивает Халид, и я не знаю, чего я хочу больше: побить его или поцеловать.

Поэтому просто молчу. Противоречивые чувства раздирают нутро, и, если часть меня всё еще в ужасе от всего происходящего, другая тихонько шепчет, что всё сложилось так, как я и хотела. Я получила своего мажора, и совсем не важно, как именно…

* * *

– Ой! Я что, заснула?! – ужасаюсь я, вскакивая с кровати. Последнее, что я помню, это то, как сидела на кухне!

– Заснула, – фыркает лежащий рядом Мирзоев. – Вырубилась, я бы сказал. Если бы не твое сопение, я бы подумал, что ты потеряла сознание.

– Я не давала тебе спать? – спрашиваю тихим ото сна голосом, пытаясь привести себя в порядок. Я, наверное, растрепа. Надеюсь, во время сна у меня не текла слюна из приоткрытого рта…

– Я не хотел спать, – говорит он и смотрит как-то странно. Будто хочет меня в деталях рассмотреть.

От такого пристального внимания тушуюсь и закусываю губу. Сажусь по-турецки, а Халид продолжает лежать на боку, подперев рукой голову.

– А что ты делал? Просто лежал?

– Я любовался тобой, – произносит мягко.

– Мной? – смущаюсь еще больше. – Любовался?!

До меня доходит смысл его слов, и я сильно удивляюсь.

– Конечно, ты же красивая, – говорит так, словно я должна знать об этом как о непреложной истине.

– Ты поэтому на мне женишься? – спрашиваю непонятно зачем. Наверное, шуткой хочу разбавить напряженность, которая не проходит с того момента, как Халид решил на мне жениться по указке отца.

– Конечно. Буду всем показывать и хвастаться своей красивой женой. А когда ты постареешь, возьму вторую, третью. У нас это в порядке вещей, – жмет плечами делано равнодушно, но я вижу, что едва сдерживает улыбку.

Это хорошо, а то я бы не стерпела и треснула его. Надо же! Тоже мне многоженец!

– А что, это даже удобно, – переняв его шутливый тон, ложусь на бок, отзеркаливая позу Халида. Теперь мы лежим нос к носу. – Если одна жена устанет, вторая ее заменит. Одна готовит, вторая заботится об одежде, третья исполняет супружеский долг. Не жизнь, а сказка, – тяну мечтательно и падаю на спину, довольно потягиваясь. – Что ж, при таком раскладе я вовсе не против выйти за тебя замуж.

– А у тебя нет выбора, Губастая, – оказывается он сверху, держась на руках. – Забудь о еде и шмотках, всё, что нужно делать, это исполнять супружеский долг.

Удивительно нежно целует меня в губы, глаза горят, Халид в настроении и возбужден. Я уже неплохо его изучила.

Отвечаю на поцелуй, пока мы не начинаем задыхаться. Но в этот вечер дальше поцелуев не заходим, ведь Халид носится со мной как с писаной торбой из-за беременности и боится навредить ребенку.

* * *

– Мам, мне нужно с тобой поговорить, – на следующий день решаюсь наконец на разговор, к которому с таким трудом подготовилась. Шутка ли, вывалить на маму все новости разом. Не представляю, с чего начать.

– Ох, что случилось? – прикладывает она руку к груди, падая на стул напротив меня.

– Мам, не волнуйся, ничего страшного, – кладу руку на ее задрожавшие пальцы, а сама думаю: «Ну это как посмотреть».

– Ты что-то бледная, – замечает она, и я понимаю, как ей страшно столкнуться снова с болезнью ребенка. Бедная моя мамочка. Она не должна больше страдать. Я обязана преподнести ей новости в позитивном ключе и выглядеть счастливой, даже если не ощущаю этого.

– Мам, всё отлично! Мы с Халидом собираемся пожениться!

– Это из-за ребенка? – осторожно спрашивает она, глядя на живот.

Сразу же опускаю на него руку.

– Как ты догадалась?!

– Ты думаешь, можно родить двух детей и не заметить беременности собственной дочери? – приподнимает она бровь. – К тому же пачка прокладок так и лежит нераспакованная в тумбочке.

– Мам, прости, если ты так узнала об этом, – краснею оттого, что приходится обсуждать с мамой интимную жизнь, это крайне неловкий момент. Успокаивает только то, что мама улыбается. Кажется, она не осуждает. – Ты не злишься?

– Конечно нет, моя хорошая. Ты же счастлива, я вижу, светишься вся, – тепло говорит она. – И когда же свадьба? Как вы быстро это решили… А как здоровье? Как ребенок? Ты делала УЗИ? – заваливает меня вопросами, но я хочу рассказать ей самое главное, что порадует именно ее.

– Мам, я всё расскажу, но это еще не все новости! Ты не поверишь, что я тебе скажу! – радостно и возбужденно подаюсь к ней, желая увидеть реакцию, когда она услышит новость про новый дом. – Халид хочет, чтобы вы с Сашей переехали в другую квартиру. Ты не представляешь, какая она классная, большая, светлая.

– Ой, нет, ты что? Доченька, как же я могу? Нет, ну это слишком большая щедрость, я не могу, неудобно, – отнекивается мама. – Нам и тут хорошо.

– Мама! Ну как же хорошо? О Сашке подумай. Парень растет. Он не может жить с мамой в одной комнате, скоро он станет подростком, ему нужно будет уединение.

– Ты права, – вздыхает она, – я лишила тебя этого самого уединения, – чуть не плачет, гладит меня по волосам сбоку, – всю спину испортила на раскладушке, голодала, во всем себе отказывала. Не смогла я вам дать самое лучшее, как мечтала.

– Мам, перестань, теперь я буду вам помогать. У Халида настрой такой, что мы теперь его семья. А его семья не может жить в коммуналке, он этого просто не позволит. Уверяю тебя, это не подачка, так устроено у их народа.

– А тебя не пугает то, что ты выйдешь замуж за нерусского? – заботливо спрашивает мама.

– Я бы боялась, не знай я Мадину и Риду, а так я вижу, что их жизнь несильно отличается от нашей. Ну, буду чуть строже одеваться, – жму плечами, – главное же не это.

– Ты права. Главное, доченька, это твое счастье. Я надеюсь, Халид сделает тебя счастливой.

«Я тоже надеюсь», – шепчу про себя.

* * *

– Вот это да-а-а! – тянет брат, стоит нам только войти в подъезд.

– Ты погоди, сейчас увидишь квартиру, и посмотрим, как тогда заговоришь, – хихикаю я над его реакцией. Мама жутко тушуется. Я вижу, как ей неудобно. Хотя Халид и пытался как мог ее растормошить. Но такая уж у меня мама. Ей всегда стыдно за то, что другие для нее делают.