Онлайн книга «Пруд с золотыми рыбками»
|
Сидоров вздохнул: – Ну, вышло не вышло, а вы со своей задачей, в отличие от нас, справились. Федор сел на свободный стул. Он чувствовал себя виноватым перед стариком. Втянул тяжелобольного человека в жестокую игру, в результате тот чуть не погиб. Неизвестно, как теперь аукнется испытанный им стресс. – Ну а этого… как его… главного преступника, который нападение организовал, поймали? – с интересом спросил Бронштейн. – Пока нет. Ищем, – коротко ответил полковник и засобирался. – Выздоравливайте, Борис Яковлевич. И спасибо еще раз. Проводи меня, Федор. Они вышли из госпиталя и остановились у лавочки. Федор достал пачку сигарет и протянул Павлу Константиновичу. Они закурили и сели на скамейку. – Гершвин как в воду канул, – сообщил полковник, глубоко затягиваясь. – Из нападающих никого не нашли, поэтому с той стороны сведений ноль. – А как Гершвин узнал о месте и дате сделки? – Спросим, когда найдем. – Возможно, среди доверенных лиц Куколевского был двойной агент. – После его смерти мы можем об этом только гадать. Хотя ясно, что о Гершвине депутат не догадывался. – Это я понял. Но Мышляева все же он замочил? – Любовника депутат, скорее всего, убрал за то, что тот стал требовать большую долю барыша, а в случае отказа, например, грозился засветить всю комбинацию. Так сказать, слишком сильно надавил. – Да он же сам по уши в дерьме был? – Мышляев мог заявить, что все делал под давлением, что о краже картины вообще ничего не знал, что к неуставным, так сказать, отношениям был склонен насильно и так далее и тому подобное. Выкрутился бы! А вот Куколевский – вряд ли! – Он хотел, чтобы все выглядело так, будто его убила Марфа? – Допускаю. Хотя… удар был по силе явно неженский, и потом, он не мог не понимать, что у Марецкой на это время есть алиби. Возможно, на убийство он решился спонтанно, так сказать, по ходу разговора. Черт его знает, что между ними произошло! Во всяком случае, Мышляев к такому повороту событий был явно не готов, иначе не сел бы спиной к мил дружку. – Есть надежда, что Гершвина все же найдут? – Надежды, как говорил Ломоносов, только юношей питают да отраду старым подают. Нам и без всякой надежды придется землю рыть. Организация нападения, убийство, кража, контрабанда. Короче, положить под сукно дело Гершвина долго не придется. – Павел Константинович, почему он забрал картину, а деньги оставил? – Думаешь, не похоже на банкира? – усмехнулся Сидоров. – Допустим, Гершвин умнее, чем казался. Он мог предполагать, что Бронштейн подставной, а купюры меченые. Не стал рисковать. – Он уже покинул страну? – Волнуешься за свою Марфу? – догадался полковник. – Не волнуйся. Теперь у него одна цель – вывезти полотно. Таможня предупреждена. Погранцы – тоже. Другие каналы прощупываем. Будем работать. В любом случае вы с Марфой можете жить-поживать да добра наживать. Веселым пирком, так сказать, да за свадебку-с. Федор покосился на Сидорова. Чего это его на фольклор потянуло? – Это я от нервов, – сообщил тот и запулил окурок в урну. – Кстати, Федор, помнишь Севу Космынина? – Что за вопрос? – Так он сейчас в Питере. У него частный аэроклуб верстах в тридцати. Нуждается в квалифицированных инструкторах. Как узнал, что ты вернулся, чуть из штанов не выпрыгнул от радости. Телефончик дать? Федор поднялся и протянул полковнику руку. – Для меня вы родной человек, Павел Константинович. – Так и есть, Федя. Домой в этот день Волынцев вернулся поздно. Марфа уже два раза засыпала, пока его дожидалась. Отпуск, который задним числом оформил Тимоша, закончился, и завтра к девяти утра ей следовало явиться на работу, да еще прямиком на очередное совещание к Милене. Спать хотелось ужасно, а Федор куда-то запропастился, телефон отключил, сам не звонил и успел ужасно ее рассердить своим отсутствием. Он что, не знает, что она вся извелась от неизвестности? Что могло его заставить выключить телефон? Неужели неприятности еще не кончились? Или старые кончились, а новые начались? Мало ли на свете Алин! Растравляя себя ревнивыми мыслями, Марфа кое-как дотянула до половины одиннадцатого, а потом все равно уснула, сидя на диване. Разбудила ее рука, которая сначала нежно погладила по щеке, а когда Марфа вскинулась, легонько зажала ей рот. – Тсс… Только не начинай сразу вопить, как потерпевшая, – сказал Федор, присаживаясь рядом и обнимая. – Ты обалдел? Где ты шлялся? – Не скажу. – Чего?! – Да не кричи ты так, Марфуша. – Все равно никто не услышит, потому что никаких соседей у нас нет! Федор откинулся на спинку дивана и рассмеялся. Ах ему смешно! Хорошо смеется тот, кто смеется последним! Марфа почувствовала, что сон сняло как рукой, и приготовилась к скандалу. – Завтра тебя ждет сюрприз, – объявил Федор. – Я не люблю сюрпризов! – сразу выпалила Марфа, хотя была несколько сбита с толку. Сюрприз? Вообще-то сюрпризы бывают разные! Федор только крепче прижал ее к себе: – Понимаю, что сдаваться ты не умеешь. Он потерся щекой о ее макушку и дунул в ухо теплым воздухом. У Марфы по спине сразу побежали мурашки. Разве она не умеет сдаваться? Хорошо, что старый диван с круглыми валиками по бокам был достаточно широким, иначе они точно свалились бы на пол и чего-нибудь себе отшибли. Когда они снова вернулись в разум и стали соображать, на какой планете Солнечной системы находятся и какое на дворе время года, Марфа спросила: – А какой сюрприз? – Я записал тебя в аэроклуб. Будешь летать на самолете. От неожиданности она хрюкнула. Воистину, сюрприз сюрпризыч! Через несколько дней Бронштейн позвонил ему, чтобы попрощаться. – Ничего не поделаешь, Федя. Не хочу ехать, а придется. Родственники настаивают, чтобы моя реабилитация шла под их неусыпным присмотром и контролем. Шимон в красках расписал мое состояние, они собрали семейный консилиум – поверь, настоящий, медицинский, перед ним тьфу – и в ультимативной форме приказали вывезти меня, как в анекдоте про старого еврея и попугая, хоть чучелом, хоть тушкой. Так что убываю на Святую землю, мой друг. – Конечно, Борис Яковлевич, в Израиле лучшие клиники. Там не только рану подлечат… – Ну, на остальное я не сильно надеюсь. Врачи не боги, а в моем случае… Бронштейн закашлялся. Федор терпеливо ждал. |