Книга Кальде Длинного Солнца, страница 75 – Джин Вулф

— Так он говорит. Дай мне пойти первым и какое-то время слушай. Делай копыта, если услышишь какую-нибудь хренотень.

Она кивнула, решив, что она и гранатомет сумеют заговорить любую хренотень; он ужом прополз в дыру (трудная задача с такими огромными плечами), и потом она слушала минут десять, прежде чем услышала его грохочущий смех, долетавший издалека.

Ей тоже пришлось нелегко — казалось, что бедра никогда не пройдут. Она извивалась и ругалась, вспоминая грязные предупреждения Орхидеи и то, что сама Орхидея в два раза — по меньшей мере в два раза! — толще ее.

То место, куда она так стремилась попасть, было, вероятно, ямой в яме — глубокое, как какая-нибудь цистерна, и не было пути наверх, хотя Гагарка как-то нашел его, потому как его здесь не было.

Наконец бедра протиснулись внутрь. Тяжело дыша, она, стоя на коленях на неровной земле, потянулась назад и взяла гранатомет.

— Сиськи? Ты идешь? — Он перегнулся через край, почти невидимый в темноте.

— Конечно. Как я отсюда выберусь?

— Вдоль стены вьется маленькая тропинка. — Он исчез.

И действительно, он там был — лаз, шириной не больше кубита, крутой, как лестница. Она стала осторожно взбираться, стараясь не глядеть вниз; только дребезжал фонарь Гелады, висевший на дуле гранатомета.

— Порядок, могет быть, я его сделаю, но не раньше, чем она появится здесь, — услышала она слова Гагарки. — Я хочу, чтобы она увидела его.

Потом ее голова появилась над краем, и она увидела яму — не меньше стадия в длину, пределы теряются в темноте, крутые боковые стены облицованы тем, что выглядит как коркамень. Совсем рядом с ней поднималась к темному небу огромная стена. Она, не понимая, посмотрела на нее, потом перевела взгляд на темные фигуры вокруг Гагарки, потом опять посмотрела вверх, на стену, и только тогда сообразила, что это знакомая мрачная стена Аламбреры, которую она в первый раз увидела с другой стороны.

— Давай сюда, Сиськи, — крикнул ей Гагарка. — Потайной фонарь с тобой?

— Могет быть, лучше не зажигать его, Гагарка, — вмешался смутно знакомый голос.

— Заткнись.

Она сняла фонарь Гелады с дула гранатомета и неуверенно подошла к Гагарке, едва не упав, когда в темноте наткнулась на тряпичный сверток.

— Тур, зажги, — сказал Гагарка. — И держи его так, чтобы можно было в любую секунду погасить.

Один из мужчин взял у нее фонарь.

Едкий запах дыма прорезал ужасающую вонь экскрементов и немытых тел; бородатый человек с глазами, похожими на дыры в черепе, снял крышку с ящика с углями.

Он дул на угольки до тех пор, пока их багровое сияние не осветило лицо — лицо, которое, как она быстро решила, она предпочла бы не видеть. Появился первый язычок пламени. Тур поднес фонарь к нему, потом прикрыл шторки, оставив только узкий желтый луч, не шире ее указательного пальца.

— Гагарка, ты так хотел?

— Мне нечем его держать, — сказал ему Гагарка, и Синель, подойдя поближе, увидела, что в правой руке он держит свой тесак, а в левой — карабин. На клинке тесака чернела кровь. — Сначала покажите ей патеру.

Темные фигуры, двигаясь на тонких как палочки ногах, разошлись; тонкий луч света упал на темный узел, который уставился на нее наполненными болью глазами Наковальни. В его рту торчал кляп.

— Классно выглядит, а? — хихикнул Гагарка.

— Он действительно авгур… — рискнула сказать она.

— Он подстрелил парочку из них из моего игломета, Сиськи. Они взбесились и прыгнули на него. Могет быть, через минуту мы прирежем его. Тур, покажи ей солдата.

Кремень тоже был связан, хотя рот не был обвязан тряпкой; она спросила себя, заткнуло бы это рот хэму, и решила, что нет.

— Прости, Кремни, — сказала она. — Я освобожу тебя. И патеру.

— Они собирались заколоть его в горло, — сказал ей Кремень. — И бросились на него сзади. — Он говорил медленно и без злобы, но с ноткой презрения к самому себе. — Я был неосторожен.

— Эти веревки сделаны из сухожилий, взятых из задней части ноги, — непринужденно сказал ей Гагарка. — Поэтому они его ими и связали. Мне кажется, что они очень прочные.

Ни она, ни Кремень не ответили.

— Но не думаю, что они его удержат, если он попытается вырваться по-настоящему. Тут надо цепи. И большие, если ты меня спросишь.

— Тесак, могет быть, я не должна этого говорить…

— Давай, колись.

— Что, если они прыгнут на тебя и на меня, как на патеру?

— Я как раз собирался сказать тебе, почему Кремень не будет вырываться. Могет быть, это надо было сказать раньше.

— Потому как у тебя его карабин?

— Угу. Только он у них уже был, сечешь? Они схватили Наковальню и заставили Кремня отдать им ствол. Солдата убить очень трудно, но из карабина — можно. И из твоего гранатомета.

Она почти не слышала его. Протискиваясь через узкий проход в стенке туннеля, она услышала сверху глухое гудение, смешанное с шумом крови в ушах, хотя поначалу ей показалось, что она ошиблась; только сейчас она сообразила, что на самом деле оно исходит от темного тела в небе, которое она (как и майтера Мрамор) считала облаком. Удивленная, она уставилась на него.

— Через минуту мы займемся им, — сказал ей Гагарка, тоже глядя вверх. — Ужасный Тартар говорит, что это дирижабль. Ну, он вроде как лодка старика, сечешь? Только плывет не по воде, а по воздуху. Рани из Тривигаунта вторглась в Вайрон. Вот еще одна причина для нас делать то, что он показал нам внизу…

Кремень вскочил на ноги, сбросив четырех человек с ногами-палочками, которые пытались удержать его. Сухожилия, связывавшие его запястья и лодыжки, лопнули с раскатистыми хлопками, словно подожженная гирлянда из петард.

Гагарка, почти небрежно, воткнул тесак в землю у своих ног и поднял карабин.

— Даже не пытайся.

— Мы будем сражаться, — сказал ему Кремень. — Патера и я. Мы будем защищать город.

Синель, неохотно, навела гранатомет, которым Кремень научил ее пользоваться, на его широкую металлическую грудь. Он встал на колени, вытащил кляп изо рта Наковальни и пальцами разорвал веревки, державшие руки и ноги авгура.

— Смотри! Смотри! — закричал Тур и указал пальцем, потом безуспешно попытался направить вверх луч света из фонаря Гелады. Другие вокруг него тоже кричали и показывали пальцами.

Раскаты еще одного голоса, далекого, но более громкого, чем самый громкий голос обычного человека, наполнили яму и заставили их замолчать.

— Заключенные, вы свободны. Вайрон нуждается в каждом из вас. Во имя всех… во имя Внешнего забудьте ваш раздор с гражданской гвардией, которая сейчас поддерживает наш Капитул. Забудьте о любом раздоре со своими товарищами-горожанами. И, самое главное, забудьте о любом раздоре между собой!