Книга Исход из Длинного Солнца, страница 85 – Джин Вулф

— Что-то много пыли на твоем циферблате; кажись, я все-таки спал лучше, чем ты.

Минут через десять любопытство все-таки победило осторожность.

— Ты из Вайрона? В смысле из этого города?

— Родился на Винной, — сонно заявил новичок. — Кажись, ты боишься, что я из Тривигаунта. Не дрейфь, просто я три-четыре дня не брился. Был слишком занят.

— А я здесь чужой, — рискнул Скиахан.

— Ага, Красноглазый квакун мне сказал.

Скиахан сразу насторожился:

— Кто такой Красноглазый квакун?

— Снаружи с ключами. Он вроде как мой кореш. Я уже был здесь пару раз, и это помогает. И у меня есть бабло. Вот это помогает всегда. В любом случае мы не собираемся делать копыта.

— Я тебя понял, — сказал Скиахан и замолчал.

— Народ думает, что это его кличка, потому как он глазеет, чтобы мы не замочили друг друга. — Новичок зевнул. — Но, на самом деле, так его и зовут. Квакун — это такая маленькая лягушка. Кажись, в его семье почти все лягушки, жабы и все такое. Вроде он чегой-то принес. Клево пахнет.

Скиахан принюхался:

— Да, пахнет хорошо. Первый хороший запах в этом месте.

— Грудинка с лапшой. Они ее приправляют каким-то кислым соусом. Кислый соус, толченый красный перец, растительное масло и, кажись, что-то еще.

Надзиратель звякнул ключами у двери камеры:

— Вот твой ланч.

— Завтрак, — сказал ему новичок. — Что-то я сожрал вчера, вроде какой-то фрукт, не помню что. — Ключи заскрипели в замке, и новичок хихикнул, как будто скрип рассмешил его.

— На то, что ты мне дал, я взял самое лучшее, — сказал надзиратель. — Я сказал, для кого это и что ты по-настоящему голодный, и что есть полкарты, и он сделал хорошо. Я видел, как ты ешь, только я сомневаюсь, что ты один сможешь все это умять.

— А я собираюсь попробовать. — Новичок сел.

— Секи, здесь большая… — Слабый звон — надзиратель снял крышку с блюда; уголком глаза Скиахан увидел облачко ароматного пара, взмывшее к потолку. — Он сказал, что твоей грудинки с лапшой хватит на троих. А в маленькой дополнительный соус.

Еще одно громкое звяканье, за которым последовал неописуемо вкусный аромат. Скиахан сел как раз вовремя, чтобы увидеть, как тюремщик снимает крышку с третьего блюда.

— Маринованная капуста. Он сказал, что ты ее любишь.

Новичок потер большие ладони.

— Ага, уважаю.

— Грудинка хорошая и горячая, сказал он, и она долго будет горячей. Но она и холодная хороша, так что, если ты ее не прикончишь, можешь сохранить и съешь потом. — Надзиратель на мгновение замолчал. — Прыгуны не шибко тебя прессовали.

— Ты сам прыгун, — сказал ему новичок.

— Они так не думают.

— Конечно, ты и есть. Только одежда у тебя не зеленая. — Новичок вытянул шею и поглядел на Скиахана. — Помнишь, что я тебе говорил о его имени? Это потому, что в его семье все прыгуны, вроде как. И они хотят, чтобы их мелкие тоже были прыгунами, потому и дают детям такие имена, Квакун и все такое.

— Моего брата зовут Лягушка-буйвол, и он, конечно, прыгун. Но не я.

— Пардон. — Скиахан перегнулся через край верхней койки и посмотрел на заставленный снедью поднос. — Я ничего не понял.

— Он иностранец, — сообщил тюремщик новичку. — У них там странные привычки, в Урбсе и всех этих местах.

Новичок развернул салфетки, обнажив батон хлеба, длиной в руку Скиахана.

— Чего ты ежишься, Верхний? Или ты думаешь, что здесь не могут приготовить ничего хорошего?

Тюремщик засмеялся:

— Твоя еда приготовлена не здесь.

Новичок кивнул:

— На другой стороне Тюремной есть ресторан. Квакун заскочил туда и сказал, что я хочу, потом, когда запер меня, вернулся и принес вот это. Я дал ему карту, и он отдал там половину. Вот так делают дела у нас.

— Ты только что появился, — возразил Скиахан. — У них не было времени на то, чтобы столько приготовить.

— Его допрашивали в горячей, — объяснил надзиратель, — но, кажись, не шибко усердно, и мне разрешили войти и посмотреть, не надо ли ему чего.

— И они меня знают, — добавил новичок.

Скиахан взглянул на снежинки, тихо падавшие за маленьким зарешеченным окном, и натянул одеяло на плечи.

— А что, там теплее, чем здесь?

Большие мужчины расхохотались, и новичок сказал:

— Это место, где задают вопросы, только сегодня они не слишком усердствовали.

— Меня тоже не слишком мучили. Можно так сказать. Но в следующий раз будет хуже, я уверен.

Новичок намазал масло на четверть длинного батона.

— Тебя брали в горячую? — спросил он.

Надзиратель покачал головой.

— Нет, я не думаю, что было жарко. Меня спрашивала Абанья, когда я ехал верхом, и это было не так плохо, как я боялся. Но потом, уже здесь, к ней добавилась Сиюф и другие, имен которых я не знаю. Сиюф — очень жесткая женщина.

— Его допрашивали тривигаунтцы, — объяснил тюремщик новичку. — Генералиссимус Сиюф. Кальде делает все, что она ему говорит.

— Вроде бы они помогают нам, — запротестовал новичок.

— Они помогают только себе, если ты спросишь меня.

Новичок поднял свою четверть батона, намазанную маслом:

— Эй, Верхний, попробуй хлеба. Ты слышал, о чем мы говорили?

— Спасибо. Не мог не слышать.

— Ага, вот почему прыгуны сегодня не особенно старались. Они еще сами не знают, на чьей стороне стоят.

— Прыгуны — это ваша полиция? Полиция Вайрона?

— Ага. Только внезапно оказалось, что они, могет быть, работают на Рани. Они не знают, как и мы.

Надзиратель прочистил горло:

— В любом случае, все здесь. Красное в бутылке, вот твоя кружка. И свинячьи ножки в квадратной тарелке, куча всего остального. Крикни, если захочешь еще чего-нибудь.

— Обязательно захочу, — сказал новичок и хихикнул, когда за тюремщиком закрылась железная дверь. — Не своди с меня глаз, Красноглазый. А то я свалю.

— Хороший хлеб, — сказал Скиахан. — Очень хороший. Спасибо тебе за него.

— Точняк. — Новичок положил грудинки и лапши себе на тарелку.

— Я бы хотел заплатить тебе. Но не в состоянии.

Новичок посмотрел на него:

— Ты уже бывал в кутузке?

— Прошлой ночью. Мне приковали руки к цепи, висевшей на столбе, и я должен был спать на земле. Там была трава, поэтому мне было не так жестко, как тебе на полу, я уверен.