Онлайн книга «Дом с семью головами»
|
– А вы присмотритесь! Прислушайтесь! – Это прибой, дорогая, вода плещет о скалы. Вой ветра. Это игра воображения… «Разве?» – думал Карлсен. – Неужели вы ничего не чувствуете? – с нажимом говорила Урсула. – Эти движущиеся пятна во мгле… – Боль моя, закройте окно, дорогая, – сказал Бульденеж, кутаясь в плед. Женщина опустила створку окна. И с обидой спросила: – Вы мне не верите? – Мы тебе верим. Как он выглядел? Весь в красном? – бодро произнёс старик. – Может, и в красном, я не успела рассмотреть. Давайте пойдём и поймаем его! – Боюсь, такие развлечения не по мне, – Бульденеж покачал головой и посмотрел на Карлсена. – А вы что скажете? Адам Карлсен стоял и смотрел на картины. Два вертикальных холста висели у входа бок о бок, на каждом по нарциссу – любимому цветку мамы Карлсена. Но заинтриговало норвежца то, что бутоны смотрели в разные стороны, будто были в ссоре. Бульденеж, дрожа от холода, кашлянул: – Самые первые работы Ольги. Считала их неудачными. Всё этот бесовский неугомонный характер! Я ей говорил – вначале черновик. Нет, ни в какую, сразу за кисть хваталась. Хоть что говори. Ну что будешь делать! Вот только к этим двум беднягам сделала пару эскизов на бумаге. Тот, что справа, был первым. Ольге не понравился результат, и она написала второй цветок, тот, что слева, и им осталась недовольна. После этого я начал учить её срисовывать. Урсула, всё это время увлечённая чем-то снаружи, возбуждённо произнесла: – Вы опять пропустили! Он там! Только что мелькнул. Мужчины прильнули к холодному стеклу и вновь никого не увидели. Урсула рассердилась. – Вы как хотите, а я свой подарок получу! Я поймаю его! – она схватила пальто и ринулась прочь. – Беда с ней! – перепугался Бульденеж. Карлсен, выбегая, сказал: – Я за ней прослежу. Бульденеж остался в комнате с нарциссами – ему не терпелось избавить её от лютого холода. Ещё раз проверил окно; в этот момент внизу как раз вылетела через парадные двери Урсула, вдогонку мчался Карлсен. Старик от холода зачихал, цепной реакцией подступил кашель. Под собственное раздражённое фырканье он закинул в камин поленья. Затем взял спички, несколько листов писчей бумаги со стола и повозился с растопкой. Минут через пять, отогреваясь, довольно выдохнул. Ещё некоторое время спустя там же, у камина, Бульденежа коснулось тревожное чувство. Он что-то пропустил, не заметил. Что-то очень простое. Когда это было – минуту назад или давно? Он попытался мысленно ухватиться за что-то. Ничего не давалось. На его бледном измождённом лице отразился ужас. Он знал, что это было нечто серьёзное – на иное его организм так не реагировал. Его организм сам себя напугал. Бульденеж вернулся к окну. Кажется, ветер стих. Пожилой мужчина всматривался в ночь. В самом ли деле Урсула кого-то видела? Если да, то кого? Обитал ли в этой снежной пустыне кто-то ещё? Не это ли пульсировало в его голове? Он увидел, как возникли из-за угла два силуэта и поначалу перепугался. Фонарь осветил их лица – доктор Джейкобс и Джеффри Томпсон. Они вернулись в дом. Всё в порядке. Выдох. Старик напряг память, попытался всё воспроизвести, каждое своё действие, каждое услышанное слово, каждое сказанное им слово… И продолжал долго глядеть в окно. Снег уже только сыпался, ветер не выл, окно не дребезжало. Окно. Окно. Окно. Там ли был ответ?.. 5 Томпсон выглядел уставшим и взопревшим, ощущая, будто его выпотрошили и четвертовали. Он машинально лёг там, где ему сказали, и лишь смутно отдавал себе отчёт, что Майкл Джейкобс практически нёс его на своей спине до самого дома. Слабость накатывала волнами одна за другой. Его накрыли пледом. Сердце не хотело успокаиваться и продолжало барабанить отовсюду. Томпсон вздрогнул – к губам прижался стакан. В нос ударил запах силоса. Он почти сделал глоток, как вдруг открыл глаза и сел. Тело протестовало. – Что это? – Молоко, – тихо сказал доктор. – Противоядие. Джеффри Томпсон глотнул. В самом деле, молоко. Он с жадностью выпил всё до последней капли. Доктор Джейкобс проверил его зрачки, пощупал пульс. И довольно кивнул: – Отлично. Томпсон наконец узнал гостиную. Горели бра, кто-то включил огоньки на ёлке. Доктор прогулялся до кровавой ванны, подсветил её, озадаченно почесал затылок. Присел, аккуратно поставил у ног лампу. Через минуту он услышал, как Томпсон вяло произнёс: – Что со мной было? – Тс-с, не разговаривайте. Доктор вернулся и подкинул дров в угасавшее пламя. – Вы испытали переживания на экзистенциальном уровне. Он взял кочергу и поворошил в огне. – Синестезия – любопытное явление. Раздражитель одного органа чувств вызывает отклик в другом. Вам казалось, что вы можете видеть шум волн, а голос – трогать. Послышался глубокий судорожный вздох. Томпсон крутил головой. Правильно ли он понял? Он трогал голос? Нет, он трогал её, живую. И голос – не был голосом доктора, это был голос его матери! Он вырос там, на краю, из средоточия его мыслей, из его вины, с которой он жил. Теперь он оставил вину там, скинул в пропасть. А сам остался жить. Господи, он ждал этого целую вечность! 6 – Здесь никого нет! – крикнул Карлсен. Фонарь над крыльцом оставался далеко позади, его свет едва касался молодого человека. Урсулы не было видно, только слышались её попытки догнать непонятно кого. Минут через пять откуда-то эхом раздалось: – Это из-за вас, вы его напугали! – Вернёмся в дом. Ответа не последовало. Адам потёр ладони и громко произнёс: – Санта-Клаус всегда пользуется дымоходом! И уже себе под нос добавил: – Если верить Вашингтону Ирвингу. Тьма не отвечала, Карлсен потихоньку двинулся к дому. За ним постепенно нарастал скрип, будто кто-то шёл с короткими остановками. Уже в хорошем освещении юноша обернулся. Урсула, упираясь, катила перед собой снежный ком. На её лице была гримаса старающейся школьницы, язык облизывал сухие губы. |