Онлайн книга «Мой бывший муж»
Кате девятнадцать было, когда добиваться (домогаться, сражаться, завоевывать) ее начал. Строптивая Мальвина не просто мне досталась, а когда досталась… М-мм, до сих пор помню, как сладко было. Я настолько горел ею! Влюбленный, безумно влюбленный. Когда раздел ее в первый раз, тело юное и прекрасное увидел, отзывчивость ее и нетерпеливость, искреннюю, не отточенную годами бездумного секса. О, это был праздник химии, физики, эмоций! Мы соединили тела, но Катя уже была во мне: в голове, душе, сердце. Неопытная, но от природы чувственная, ведомая женским чутьем, сладкая и терпкая, даже в сексе характерная. Кончаем оба, или не кончает никто. Моя тихая гавань, мой дом, моя семья, в которой всегда немножко шел бой… И вот ее, Мальвину мою, касаться какой-то левый хрен будет?! Ему все это богатство?! Охуенно, что уж. И ведь будет. Я Катерину Мальвиновну знаю. Если она решила, то не свернет. Я заехал в подземный паркинг, шумно выдохнул, от ярости избавляясь, и вышел из машины. Мы к моим с Никой поедем. У меня к матери разговор. Постучал в дверь, и морду сделал самым кирпичным кирпичом. Катя открыла через минуту. Вся такая высокомерно недоступная, с вздернутой тонкой бровью, в мягком бледно-голубом шерстяном платье с открытыми плечами и гетрами в тон, еще и с помпонами. Красивая, глаз не оторвать, но я кремень. Я ей не член, приделанный к мужчине, даже если думает иначе. – Я за Никой. – Она собирается. Катя не впускала меня, а я не просился в дом. Так и стояли. Она вздохнула демонстративно и отошла. Ну, раз просите, Катерина Алексеевна. – Папа, привет! – Вероника выскочила ко мне в не полностью натянуть джинсах. – Я уже. Почти. – Не торопись. Мы пока с мамой кофе попьем, – и на Катю тяжело посмотрел. – Никакого больше кофе, Полонский. – Кофе напои, пожалуйста, а трахаться не охота сейчас. Она вспыхнула и рот открыла: если бы дочка отсутствовала, то мне бы уже сказали адрес, куда сходить – ровно на хер. Но поскольку Ника здесь, то можно продолжать подначивать Мальвину. – Даже если просить будешь, не дам. Я тебе не игрушка для секса. Катя руки сложила и меня оценивающе осмотрела: – Лучше вибратор возьму: он молча дело делает, есть не просит и осечек у него не бывает. – У меня тоже не бывает, – сухо заметил я. Катя усмехнулась двусмысленно и кофе на стол поставила. Черт, а я ведь кофеинозависимым стал и даже не заметил. Нервная жизнь у меня. – Сахара или яда? – Только если ты укусишь за самое сокровенное, коброчка моя. Она очень остро на меня посмотрела, а потом спокойно спросила: – Невеста против не будет? Еб твою мать! Я же Вике замуж выйти предложил! Дебил! Просто дебил! Как меня мама такого родила?! Еще говорила, какой умный мальчик. Я же идиот! Кофе залпом выпил, горький, крепкий, блядь. Реально без сахара. – Это ты меня довела: от ярости мозги расплавились. – Полонский, – она обреченно, с горечью на меня посмотрела, – когда ты уже косяки начнешь признавать? Не ради меня, – уверила бесстрастно, – ради себя самого. – А ради тебя можно? – спросил тихо. – Можно, но мне не нужно, – иронично заметила Катя. Я поднялся. Опоздал. Сильно опоздал. Вроде и на ринге никогда не ссал, и в бизнесе яйца имелись, а возвращать семью, Мальвину свою, испугался. Виноватым всю жизнь быть не хотел. В глубине бархатных глаз всегда укор был бы, а я хотел, чтобы по-старому все, на равных. Чтобы любила меня беззаветно, как раньше. Так никогда больше не будет. Катя меня не любит. И я не мог ее в этом винить. – Готова? – улыбнулся дочери, собравшей рюкзак и одевшись в обновки, что вместе в ЦУМе покупали. – Пап, а посмотрим сегодня что-нибудь про детективов 12+? – спросила, обуваясь. – Тебе только девять, – напомнила строго беспокойная мама. Вероника подставила голову, давая поцеловать солнечные волосы, я только кивнул. Черт, забыл. – Катя, дай, пожалуйста, папку с документами на Пушкин. Она нахмурилась с недоумением, но ушла вглубь квартиры. Они мне сегодня понадобятся. – Папа, а можно еще будет с Лерой и Ваней встретиться? – уже в машине спросила Ника. – Думаю, получится. Я с Ником контактами обменялся. – Пап, знаешь, я больше не поеду к Вике, не хочется что-то. – Не поедем, Земляничка. Больше не поедем. Мне тоже не хочется. Я предупредил родителей, что мы с Никой заедем, чтобы дома были. Ведь ранее сказал, что мы на все выходные уезжаем. – Мам, можно тебя на пару слов? – после приветствий я обвил ее талию и увлек на веранду с зимним садом. Отец удивился, но я взглядом попросил Веронику занять. Она обычно их обоих эксплуатирует. – Что это? – поинтересовалась ровно, когда папку рядом положил. – Взгляни. Она недовольно на меня посмотрела – любит, чтобы на ее вопросы четко и по струнке. Выгнула бровь на порванную дарственную и полистала дополнения к ней. – Катерина переписала дом на Нику, а ты распоряжаться им будешь до ее совершеннолетия. Логично. – Я не принял. Это, – кивнул на бумажки, – откатим назад в понедельник. – Вадим, послушай… – Нет, мама, ты послушай: этот дом принадлежит Екатерине Полонской. Эта тема закрыта, – чеканил я. – И если мы не хотим поссориться, не веди больше этих разговоров. – Вадим, это наш дом, а Катя, при всем уважении, завтра, – она изобразила кавычки, – станет какой-нибудь Ивановой. А если новый мужчина проходимцем окажется? А? – наседала она. – Тогда и Ника ни с чем останется! – Мам, я так решил. – Пусть остается Нике, причем тут Катя?! – Мама, я искренне решил. Пушкин принадлежит Кате, моей жене. – Бывшей, – колко напомнила она. – Она всегда моей будет, хоть тысячу штампов в паспорте поставьте. Всегда. – Зачем ты развелся тогда?! – эмоционально вскинула руки мама. – Потому что Катя видеть меня не могла. Я ей противен был! – А изменил зачем? – Я ошибся, а Катя не дает права на ошибку. – Какая принципиальная, – не удержалась от едкости мама. Да, у нас в семье таких отродясь не было. – Какая есть. – Любишь ее? – мама впервые со мной такая сочувствующая. – Мне кажется, я вообще никого и никогда не любил, только ее. – Так зачем отпустил?! – А что мне ее наручниками приковать? |