Книга Только (не) трогать, страница 35 – Лана Вейден

— Маркус, погоди! София, стой! У меня кое-что есть… то, что вам пригодится, — она достаёт из сумки буклет — «Свадьба в Хёхсте» — и протягивает его мне.

Растерявшись, беру буклет:

— Спасибо!

Машинально его открываю и читаю первую строчку: «In der Justinuskirche geschlossene Ehen halten ewig»: «Браки, заключенные в Юстинускирхе, длятся вечно».

— Не за что! До встречи, София!

— Э-э… до свидания.

Марк хмурится и снова тянет меня к выходу.

— Маркус, она очень красивая! Вы очень красивая пара! Думаю, у вас будут красивые дети! — несется нам вслед.

— Кричи громче, а то еще не все услышали, — сердито цедит сквозь зубы Марк. Но так как говорит он по-русски, я понимаю: предназначено это не Коре.

Когда мы выходим за ворота, Марк отпускает мою руку и уже не пытается скрыть раздражение:

— И зачем тебя сюда черти принесли? Дай сюда!

Секунда — и «Свадьба в Хёхсте» летит в мусорный бак.

Я знаю точно: когда мужчина не в настроении, с ним лучше не пререкаться. Особенно, если этот мужчина — Марк Майер. А сейчас тем более надо держать рот на замке, быть самой любезной девушкой на свете. Марк сказал, что завтра мы уезжаем. Завтра! А я не приблизилась к нему ни на шаг. До сих пор ничего не выяснила о Богдане.

Однако сдержаться всё равно не получается:

— Почему вы на меня кричите? Разве я виновата? Разве я знала, что мне куда-то нельзя ходить? Или предполагала, что она — ваша родственница?

— Ладно. Ты не виновата, — он сжимает губы и смотрит куда-то в сторону.

— А почему вы не объяснили, что я — не ваша девушка?

— Я не обязан ни перед кем оправдываться.

«Но сбежать всё равно хотел», — вертится на языке. Однако я молчу: и так наговорила лишнего. Теперь надо это исправлять.

— Вы сказали, что завтра мы уезжаем?

Марк словно колеблется — отвечает не сразу:

— Обсудим это позже.

Ладно. Позже так позже. Но сегодня мне нужно хоть как-то его разговорить.

Возвращаемся в полном молчании. Свежесть вечернего воздуха приятно охлаждает щеки и лоб. Смотрю по сторонам: свет фонарей, сепией растекаясь по переулкам, превращает их в дагерротип. Представляю себя путешественницей во времени.

— Думаю, дверь сама откроешь, — неожиданно сообщает Марк, когда мы оказываемся рядом с домом. — Я заходить не буду.

— А куда вы пойдёте? Гулять? Можно мне с вами?

— Нет.

Он всё еще заметно раздражен.

— Но если мы завтра уезжаем, я бы тоже хотела прогуляться.

— Гуляй. Только без меня.

Чувствую, как закипает злость. Засовываю руки в карманы куртки. Сжимаю и разжимаю кулаки.

Спокойно, София. Тебе нужно к нему приблизиться. Любой ценой. А значит, придётся говорить и делать то, что не хочется.

— Без вас я не хочу гулять.

Вместо ответа он безразлично пожимает плечами — мол, ничем не могу помочь.

Прикусываю кончик языка. Ладно, Марк, иди. Я всё равно своего добьюсь.

Открываю дверь и поднимаюсь на второй этаж. Переодеваюсь, принимаю душ и возвращаюсь в спальню. Интересно, скоро ли вернется этот невыносимый мужчина?

Чтобы как-то отвлечься, включаю телевизор. Попадается замечательный фильм — «Mondscheintarif», «Тариф на лунный свет». Никогда о таком не слышала: он напоминает «Амели» и «Дневник Бриджит Джонс». А главную героиню зовут Кора, как и родственницу Майера.

Когда фильм заканчивается, выключаю телевизор и сижу в темноте, рассматривая полоски лунного света на стенах. Обнимаю себя за плечи. Ловлю каждый шорох на улице.

Кажется, что время остановилось. Прислоняюсь к спинке кровати, закрываю глаза и решаю считать до тысячи. Если до этого времени Марк не вернётся, значит, сегодня мне ничего не светит.

Шевелю губами: «Один, два, три, четыре…». Загинаю пальцы, чтоб не сбиться.

Дохожу до «пятьсот восемь» и слышу, как открывается входная дверь. «Пять ноль восемь» — дата моего рождения. Наверное, это хороший знак.

Включаю светильник и поднимаюсь с кровати. Достаю из шкафа платье. Распускаю волосы и долго их расчесываю. Надев платье и туфли, достаю зеркальце и наношу на губы розовый блеск.

Сердце бьется как крылья бабочки, угодившей в ловушку. Хотя в ловушку должна попасть не я.

Присаживаюсь на стул. Снова начинаю считать — теперь уже для того, чтоб успокоиться. Медленно досчитав до ста, встаю и тихо спускаюсь вниз.

Марк сидит в гостиной, освещенной только светом луны. Откинувшись на спинку дивана, смотрит в одну точку.

Вот он — шанс, которого я ждала. Шанс сломать ледяную стену отстранённости.

Думаю, у меня получится.

Особенно если я предложу ему то, от чего мужчины обычно не отказываются.

Захожу в гостиную и присаживаюсь на краешек дивана. Не слишком близко к Марку, но даже на таком расстоянии чувствую тепло его тела и свежий аромат парфюма.

Марк по-прежнему смотрит перед собой. Словно я — пустое место.

Темнота зажимает в тиски. Напряженную тишину разбавляет лишь монотонное тиканье старинных настенных часов.

Касаюсь шелковистой обивки дивана. Провожу пальцами по деревянному подлокотнику. Нащупываю маленькую щербинку.

Когда пауза становится неприличной, решаю заговорить.

— Здесь была сумка с книгами. Вы её забрали?

Глупый вопрос, но надо же с чего-то начинать.

В ответ — молчание. Надавливаю на щербинку и усилием воли заставляю себя продолжать.

— Кстати, на выставке было интересно. Столько замечательных книг — глаза разбегаются.

Молчание.

— А вы почему решили связать жизнь с книгами?

Молчание.

— Знаете, в детстве я не очень любила книги. Бабушка заставляла много читать. И учить наизусть огромные отрывки, но не те, что нравились мне, а те, что нравились ей. Я всё это терпеть не могла.

Молчание.

- Зато я мечтала научиться играть на пианино. Но так и не научилась.

— А я вот не мечтал, но научился.

Этот ответ, этот хриплый голос, прорезавший ночную тишину, звучит так неожиданно, что я невольно вздрагиваю. Неужели он и правда со мной заговорил? Неужели у меня получилось?

— Вам не нравилось, но вас всё равно заставляли?

— София, — Марк наконец поворачивает голову в мою сторону, — говори прямо — что тебе нужно?

— В смысле?

— Ну, зачем-то же ты вырядилась ночью. Зачем? Только не говори, что решила произвести на меня… гм… впечатление. Не разочаровывай меня еще больше.