Онлайн книга «Новогодняя Полька»
|
— Гай… — я позвала его по имени, хотя хотелось матом… Что он не просто достал меня своей прелюдией, а уже давно сбился с такта и спутал крещендо с диминуэндо, если б я сама еще не путалась в музыкальных терминах. Но за окном слышались только бах и бабах, и не о каком музыкальном сопровождении наших любовных игр не могло идти речи… Речи вообще не было — Гай вытянул мне язык в тонкую полоску, точно хвостик пустой хлопушки: я уже полностью опустошила себя и превратила фиговый листок в губку — мокрую, а Георгий Георгиевич не спешил избавляться от своих листков и показывал мне фигу… своими ласками. — Секунду… — и он поставил наши ласки на паузу. Лег поперек кровати, чтобы дотянуться до тумбочки — да неужели! — Чтобы уж наверняка… — проговорил, хлопнув ящиком. — Аллергии нет? — На что? — приподнялась я над матрасом на какой-то жалкий миллиметр, Гай высосал из меня все силы — а я и не знала, что они сосредоточены у меня исключительно на кончике языка. — На жидкость… Ну, вашу женскую… Раз у тебя давно не было… Он что-то держал в руке, но на его руке не фокусировался взгляд — он вообще уже ни на чем не фокусировался. Все плыло, хотя ни разу меня не вело да еще так сильно от минералки с лимоном. И голос его дергался — ну не нервничал же он, в самом-то деле… Это у меня нервы наэлектризовали волосы, и сейчас я с приподнятой головой походила на дикобраза. — Никогда не пользовалась? — задал Гай дикобразу наводящий вопрос. — Никогда… — Все были такие в себе уверенные… Или им было плевать, что ты чувствуешь? — навис он надо мной, упираясь кулаком с тюбиком в матрас. — Ладно, я трус… Как говорится, первый секс в году определяет все последующие, так что я подстрахуюсь… — Первый? Кажется, последний… — скривила я губы, хотя не была в этом на все сто уверена, потому что уже их просто не чувствовала. — Мы куда-то спешим? Хочешь, принесу сюда ананасы и шампанское, чтобы не отвлекаться? — На ура? — На бой курантов, — хмыкнул Гай. — Предпочитаю слушать удары твоего сердца… Не боится оглохнуть — смелый! Грудь давно ходила ходуном, а я предпочла бы, чтобы уже матрас… — Валяй… Вернее было бы сказать — снимай. Но он понял верно мою оговорку. Но снова пошел сверху — освободил грудь, чтобы тотчас поймать ее губами — если этот стон зовется новогодней песней, то я пела… Не имея ни голоса, ни сил оторвать его голову — если не от его тела, то хотя бы от своего, моей груди… — Я готова… Спеклась, сварилась, поджарилась, подрумянилась — разомлела. Расплылась под ним в улыбке и почти беззвучно встретила его руку, наконец сорвавшую с меня этот чертов фиговый листок. Он поднес ко мне спичку, и я вспыхнула, со стоном откинувшись на уже такие же горячие, как и мои бедра, подушки. — Это лишнее… — простонала я, двигаясь навстречу его руке. — В сексе ничего не бывает лишнего — кроме слов, так что молчи… Пришлось закусить губу, когда огонь из живота перебрался на грудь… — Гай, прекрати… — Я еще ничего не начинал… Не начинала я — даже не проверила, есть ли тут на что натягивать резинку — руки проверяли на ломкость исключительно волосы на голове и порой — на груди. Идеально выбрит — когда успел, пока сидел в машине? И еще не оброс, а прошла уже вечность с нашей встречи, ну не говори, что мы и пяти часов не знакомы… — Гай, ну пожалуйста… — Ты же еще не готова… — проговорил он, вынырнув из темноты на уровне моих глаз. — Я готова… — К чему? — Ко всему… — Это будет быстро. — Шампанское стынет… — Что тебе важнее: получить оргазм или выпить шампанского? — Съесть ананас… — Со вкусом клубники, поэтому и не предлагаю… — Кто пробует его на вкус… — Ограничиваются запахом… — Лучше ананас… — выдохнула я ему в губы. — Я принесу… — Разбудишь собаку… — Я осторожно… — Я тебя не отпускаю… — Но впускаешь? — Безусловно… — Я думал, с условием… Вы, бабы, всегда ставите условия… — Не в последние минуты старого года… — Выходит, получу все скопом в новом… Я прижималась к нему сильнее и сильнее, пыталась ограничить его передвижение ногами, но он увертывался — наконец я поймала его конец и это было только начало. Снова поцелуи, сомкнутые пальцы, скомканные простыни. Я искала одну точку соприкосновения, он находил их тысячу махом. Нельзя все отдавать новому году, нужно оставить хоть маленькую благодарность году старому… Один, два, три… Я не считала последние минуты уходящего года. Я глотала стоны, прижавшись губами к мужскому уху. Гай держал меня крепко, пытаясь не вдавить, а оторвать от матраса — крылья не выросли, просто матрас переквалифицировался в батут, и с каждым прыжком Гая вниз, я подлетала вверх, и в какой-то момент зависла в невесомости: глаза в глаза, губы на ширине губ, грудь впечатана в грудь… Я не нашла бы сейчас на своем теле даже миллиметра кожи, не впитавшей в себя аромат Гая — не клубники, не ананаса, а новогодней тайны — что же там в ларчике, за поволокой его глаз, сбитым дыханием и тремя капельками пота, катящимися с моего носа на приоткрытые губы … Ничего — пустота, и в пустоте счастье. Пустоту можно наполнить, пустота может ответить эхом, если кому-то захочется вдохнуть в нее жизнь… — Хочешь посмотреть, который час? — спросил Гай, трогая губами мой вздернутый подбородок. — Мне плевать на календарный год. Мой новый уже наступил… — И что в нем будет? Много секса? — Откуда ему взяться? — тронула я его губы, ставшие вдруг твердыми, словно гранит. А я же их секунду назад грызла — точно знания о том, что такое быть женщиной, которая может позволить себе новогоднюю радость, заключенную не в пузырьке шампанского, а в скатившемся на лоб шарике пота… С запахом клубники… Ну кто тебя выдумал, клубничка… — Лежи и не двигайся! Если бы я могла, поползла бы следом, чтобы увериться, что ты не съешь по дороге лишний ломтик ананаса… — Не открывай глаза… Я их закрыла, чтобы продолжать качаться в лодке блаженства, и сейчас оно приобрело новый вкус — терпкий, сладкий, сочный — я тронула кончиком языка протянутый из темноты ломтик ананаса, провела по его краю, собирая сок и… Нашла губы, которые украли у меня почти весь кусок, почти всю меня и последние минуты уходящего года… — Первый — всегда самый вкусный, ты не могла не поделиться, — тронул Гай мою ухо липкими губами. — Ты мог бы отказаться в мою пользу. Было б по-мужски… |