Онлайн книга «Рассказчица»
|
– Грифф, – говорит мама после очередного глотка вина, – придумал, на какой курс по истории пойдешь в этом году? – Не знаю. Точно не на углубленный по европейской. На гражданские права, наверно. – А почему? – спрашивает мама. Ее телефон под салфеткой мигает, и я знаю, как тяжело ей не реагировать. – Потому что ее ведет Батлер, а она такая чуска, – отвечает Грифф. – Что-что? – Сучка. Мамин нож звонко стукается о тарелку. – Гриффин Морган! – Что? Это правда! Гриффин не преувеличивает. Батлер хлебом не корми, дай только отправить кого-нибудь к директору; как-то раз она весь урок не выпускала Джонатана Хувера в туалет, он чуть не описался. – Можешь идти, – холодно говорит мама и указывает на дверь. – Ты свободен. Он небрежно убирает тарелку со стола. Она клацает по столешнице у раковины. – А сама сидишь с телефоном, как наркоманка! – Это ради благотворительности, Гриффин. Я забочусь о ком-то, кроме себя. Гриффин морщится, будто проглотил лимон. Он резко задвигает свой стул. – Я думал, я твоя благотворительность. – И что это значит? – спрашивает мама дрожащим голосом. – Валери… – умоляюще встревает папа. Она срывается: – Нет, Джон. Джесс подобным образом не выражается. Вообще-то выражаюсь, довольно часто, она просто не слышит, и я не понимаю, почему моему брату понадобилось устраивать эту сцену. Гриффин неприятно на меня щурится. – Ну разумеется. Мама велит ему идти к себе в комнату. – я сейчас к тебе приду, – устало добавляет она. – Зачем? По душам поговорить? – Грифф!.. – говорит папа. Но брат отшвыривает плечом дверь столовой, причем так сильно, что сразу ясно – останется синяк. Иногда я удивляюсь, как он похож на мужчину, когда ведет себя настолько по-детски. На кухне воцаряется тишина. Мама допивает остаток вина в бокале. У нее на щеках появляется красная сеточка – у меня происходит то же самое, когда эмоции переполняют; во всем виновата наша бледная кожа. Эта тишина не похожа на сегодняшнюю библиотечную; сейчас чувствуется острая неприязнь. Стул отца царапает кафельный пол, ножи царапают тарелки. – Ради бога, Валери, – говорит папа. – Никто не идеален. Что он имеет в виду? «Идеален, как… ты»? «Идеален, как… Джесс»? Мне очень хочется ему сказать, что некоторые из нас просто лучше умеют притворяться. …Когда мы уходим из «Чилис», Лайла пьяная в хлам. Она покачивается на пороге своего дома, что в тупике за начальной школой. – Покасики! – Как думаешь, у нее все будет нормально? – спрашивает Райан, перебираясь на переднее сиденье. Джоша я уже отвезла. После ужина я позвонила Райану и предложила всех развезти по домам – я была готова на все, только бы не сидеть дома. Даже выезжая из гаража, я слышала хлопанье дверей в доме. По крайней мере, в успокаивающем окружении засохшей картошки, американского китча, бейсбола на плоских экранах и рядом с теплым бедром Райана, которое под столом касалось моего, я смогла расслабиться… пока Райан с Джошем не начали играть в «бармена»: брать друг друга на слабо и выпивать отвратительные коктейли, например из горчицы, спрайта и сливок для кофе, которые лежат на столе. Мы с Гриффином тоже в детстве в это играли, пока еще ладили. Может, сначала и правда было весело, но, когда Джош стал делать вид, будто его тошнит, и семья за крайним столиком на нас пожаловалась, мне было уже не смешно. Когда разгневанный Дэниел, брат Джоша, перестал нам наливать, мне просто хотелось спрятаться под стол. Как только Лайла, Джош и Райан встали и направились к машине, я именно это и сделала – попыталась поднять как можно больше оказавшихся на полу пакетиков с сахаром и опустошенных «ячеек» от сливок. – Извини, – прошептала я нахмуренному Дэниелу. – Тебе за руль нормально? – спросил он. Да, нормально. Один из плюсов быть трезвым водителем – не надо делать вид, что мне нравится пить. …Подбросив Лайлу, мы смотрим, как она пытается подобрать ключ от входной двери. Роняет связку, поднимает, снова роняет. – Думаю, жить будет, – говорю я Райану. – Хотя завтра она об этом пожалеет. – Да, – говорит он и переводит взгляд на меня. – Джош, наверно, ее проведает. – Волнение уходит с его лица и моментально сменяется более знакомым выражением, означающим: «Хочешь поцеловаться?». – Хочешь кино посмотреть? Кино посмотреть – как «Хочешь содовую?». Бросаю взгляд на часы. – Уже за десять. – Ну давай, – говорит он, вытягивая ремень безопасности так, что он задевает мое ухо. – Вал всё поймет. Она меня обожает. – Это правда… Не надо, щекотно. – я его отодвигаю. – Но они с Гриффом поругались. – А при чем тут ты? – Ну, потом поругались родители, – говорю я, раздражаясь то ли из-за Райана, то ли из-за родителей, не знаю, может, из-за всех. Внезапно я кое-что осознаю и раздражаюсь еще больше – раз Гриффина наказали, значит, завтра он будет дома. Но я позвала Эвана, и я не хочу, чтобы брат шастал по дому, когда он придет. Пока Райан целует меня в шею, я думаю лишь о дневниках. Как объяснить парню, что у меня в комнате сейчас стоит сундук, полный старых дневников, которые указывают на то, что моя двоюродная прабабушка могла на самом деле быть Анастасией Романовой, и я бы с большей радостью провела ночь не с ним, а с дневниками? Никак. Сваливаю все на комендантский час. Когда я торможу у его дома, Райан смотрит на меня и надувает губы: – Точно не хочешь ко мне? Мысленно я уже дома, лежу в кровати и читаю переводы дневников, которые Эван мне перепечатал. – я не могу. – Ну ладно. – Он выпрыгивает из машины, но разворачивается и заглядывает в окно. – Завтра созвонимся? Может, все-таки посмотрим кино. У него немного заплетается язык, и я только сейчас осознаю, что он выпил намного больше, чем я думала. Вопрос Кэти всплывает на поверхность, как рыба из трясины: «Почему ты с ним, Джесс?» Во мне снова вспыхивает искорка злости. – Да, – говорю я, выдавив из себя улыбку. – Было бы клево. Он улыбается. – люблю. – люблю. Райан всегда говорит это так: не «люблю тебя», не «я тебя люблю», не «я люблю тебя, Джесс». Просто «люблю». Такое маленькое слово. Он хлопает по крыше машины, и я отъезжаю. Это всего лишь семантика, убеждаю я себя. Но чувствую, как слезы наворачиваются на глаза. |