Онлайн книга «В шаге»
|
Я отмахнулся. – Хватит языки чесать. За работу! Сегодня с чипом продвинулись, прототип четвёртого и, надеемся, последнего поколения почти готов. Фраерман тестирует в виртуальной среде, напевает «Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступа-а-ает…». В институте повышенная суета, вот-вот совершим, от нас пойдёт мощная ударная волна во все стороны, и мир станет иным, потому я дёрнулся, когда Кшися сказала быстрым шёпотом: – Константинопольский! – Что? – спросил я, возвращаться в этот дурной и неблагополучный мир совсем не хочется, но надо, тела наши всё ещё живут в нём. – Его авто мчит по нашей улице, – сообщила она. – Может, пронесёт? Она возразила: – Вы же знаете, к нам. Точнее, к вам. Теперь у него это личное… Я зыркнул волком, но промолчал. Все знают, что Ежевика меня покинула, и не просто покинула, а как бы очень, а я, вместо того чтобы отмахнуться, одна ушла – пришла другая, всё ещё чего-то дёргаюсь, словно немолодой Вертер. – Сказать, что вы заняты? – Можно, – согласился я, – но это всё же трусость. Так что пусть. Мы этих диванных этиков в гробу видели! В белом плаще и таких белых тапочках. Она вышла, а через пять минут в дверь робко стукнули. Кшися заглянула вполглаза и спросила робко: – К вам глава Совета по этике… – Введите, – ответил я знаменитой фразой Берии, хотел для значительности нахмуриться, но ощутил, что уже не только нахмурен, но и обозлён, сердце стучит и по-питекантропьи требует дать противнику в морду. Константинопольский вошёл, элегантный и импозантный, в правой руке шляпа, снял ещё в приёмной перед Кшисей, она же самка, а он соблюдист, от правил не отступает, остановился и отвесил короткий поклон. – Артём Артёмович, доброе утро… – Для вас утро, – ответил я, – а у нас уже день. Рабочий, кстати. Что-то у вас неотложно срочное? Он сказал вежливо: – Достаточно… важное. Позвольте присесть? Я буркнул: – Да-да, простите. Прошу. Он прошёл к стулу по ту сторону стола, всё это время не сводил с меня пристального взгляда, опустился на сиденье, прямой и без признаков привычной вальяжности. – Ежевика, – произнёс он тусклым голосом, – Ежевика связалась со мной. – Поздравляю, – ответил я автоматически, но в груди похолодело. – Я же говорил… Он покачал головой. – Вы не так поняли, связалась по телефону. Сообщила, что пыталась вернуться к вам, но вы отвергли. Я мысленно охнул, сердце ликующе подпрыгнуло, но пересилил себя и произнёс предельно ровным голосом: – Речь шла о работе. Там ничего не изменилось. Просто подбирается небольшая группа для нового этапа исследований, а её не включили. Справляемся. Ни о чём другом речи не шло. Он не сводил с меня пытливого взгляда, но я не этик, умею держать себя в руках, ни один мускул в лице не дрогнул, смотрю бараньими глазами. Он проговорил с некоторым недоверием: – Судя по вашему ответу мне, ей о чём-то другом не стоило даже начинать разговор. Я сказал с подчёркнутым нетерпением в голосе: – Я не интеллигент, у меня профессия есть. И я работаю. Он всё ещё всматривался в моё лицо, это раздражает, хотел напомнить, что сейчас рабочее время, неприлично тратить на личное, пусть даже этикам закон не писан, но он наконец заговорил вкрадчивым голосом: – Похоже, она подумывает… да что там подумывает… делает попытки вернуться к вам… – Она и не уходила из коллектива. – Я не имею в виду работу… – Всё остальное, – сказал я, – кроме работы… просто не существует. Вы же сумеете разубедить, у вас такая специализация. И вот что… Что случилось – то случилось. Ежевика сейчас с вами. Пусть там и остаётся. Его лицо, вместо того чтобы засиять, слегка омрачилось. – Вы же понимаете, я целиком «за», но что-то мешает. Она всё ещё надеется уйти к вам. – Место занято, – отрубил я. Его брови быстро взлетели. – Точно? – Я же сказал. – А можно поинтересоваться, кем занято? Иначе Ежевика мне не поверит. – Она знает, – ответил я. – Уже знает. Он вздохнул с таким облегчением, словно сбросил с плеч гору, но спохватился, даже этики не должны эмоционировать слишком, комильфо, сказал тщательно контролируемым голосом: – Это прекрасно. Поздравляю! Впрочем, вы физик, одна ушла, другая пришла… Я так и скажу Ежевике… с вашего позволения. – Скажете и без позволения, – сказал я безжалостно. – А теперь убирайтесь. У меня и так настроение не очень, а тут ещё со своими проблемами. – Это магнитная буря, – сообщил он, быстро поднялся, взял шляпу и бережно поправил загнутый край. – Спасибо за ценную информацию. За ценнейшую! – Не за что, – буркнул я. Едва за ним закрылась дверь, я с силой хватил кулаком по столу, застыл, сам не веря своей животной вспышке. Ребро ладони заныло, сразу онемело, никогда ещё не выходил из себя, чтобы вот так, но сейчас я уже не корректный и мудрый директор института, а бурлящий котёл звериности. В красочных картинках рву эту этичествующую сволочь на части, уничтожаю, вбиваю в землю, чтоб брызги кровавых ошмётков во все стороны… – Да что со мной? Пальцы левой руки уже самостоятельно массируют ладонь и мизинец правой, там намечается припухлость, побагровело. – Нельзя, нельзя так распускаться… Рассудительный голос вроде бы начал помогать неокортексу брать верх, но перед глазами сама по себе мелькнула картинка, где Константинопольский укладывает Ежевику в постель, она раздвигает ноги, он ложится сверху, а затем услышал повтор своего ответа, что пусть её забирает насовсем. – Идиот, что я брякнул… Правильно сделал, сказал другой голос, вроде бы рассудительный, даже очень рассудительный, но незнакомый, зачем тебе такая? Мужчине нужна верная подруга, что примет его лидерство и пойдёт с ним, куда бы он ни шёл. Пойдёт, не спрашивая. Пойдёт, доверяя. Которая, даже если весь мир против, молча встанет за спиной и будет подавать патроны. Ежевика никогда, огрызнулся первый, не пойдёт, не спрашивая. Она не приложение к человеку, сама может повести иных мужчин к сияющим вершинам, потому… Потому, прервал голос холодно и бесстрастно, тебе такая не нужна вовсе. Силы будут уходить на борьбу с нею, нейролинк останется за бортом твоей жизни. Виолетта или подобная ей подходит куда больше. Есть женщины верные и преданные, их мало, за ними и разгорается борьба. |